Ассегай - Уилбур Смит (2009)

Он уставился на нее в полнейшем изумлении. Поразили его не только слова, но и язык, на котором она произнесла их.

— Ты говоришь по-английски! У тебя акцент джорди.

Мягкие модуляции приятно ласкали слух.

— Да. — Она печально улыбнулась. — Я из Нортумберленда.

— Не понимаю.

Ева отбросила упавшие на глаза волосы и тряхнула головой.

— Ты и не поймешь. О Господи! Ты ничего обо мне не знаешь, а я ничего не могу тебе рассказать… пока.

— Скажи хотя бы одно! Что ты чувствуешь к графу? Ты любишь его?

Глаза ее расширились и потемнели от ужаса.

— Люблю? — Она горько усмехнулась. — Нет, я не люблю Отто фон Мирбаха. Я ненавижу его всем сердцем.

— Тогда почему ты здесь, с ним? Почему не оставишь его? Почему так себя ведешь?

— Ты солдат, Баждер. Как и я. Ты знаешь, что такое долг и патриотизм. — Она глубоко вздохнула, переводя дыхание. — Теперь все. С меня хватит. Я не могу так больше. И в Найроби не вернусь, потому что если вернусь, то уже никогда не смогу вырваться.

— Вырваться? Кто тебя держит?

— Те, кто завладел моей душой.

— Куда ты пойдешь?

— Не знаю. Куда-нибудь, где можно спрятаться, где меня никто не сможет найти. — Она потянулась к нему и взяла за руку. — Я думала о тебе, Леон. Надеялась, что ты сумеешь найти такое убежище. Место, куда мы смогли бы убежать вместе.

— А как же Отто? — Он указал на лежащее между ними окровавленное тело. — Его нельзя просто оставить здесь умирать, что и случится, если не поспешить.

— Нельзя, — согласилась Ева. — Каковы бы ни были мои чувства, мы должны оказать ему помощь. Укажи место, где я смогу укрыться. Оставь там. Вернешься потом, когда сможешь. Другого шанса вернуть свободу не представится.

— Свободу? Разве сейчас ты не свободна?

— Нет. Я пленница обстоятельств. Ты ведь не думаешь, что я по собственной воле стала тем, чем стала, тем, чем меня сделали?

— Кто ты? И чем ты стала?

— Я стала продажной девкой, самозванкой, лгуньей и мошенницей. Я попала в когти чудовища. Когда-то я была такой же, как ты — добродетельной, искренней, невинной, — и теперь хочу снова стать такой же. Ты примешь меня? Такой, какая есть, грязной и испорченной?

— Боже, Ева, о большем я не могу и мечтать. Я полюбил тебя с того момента, как впервые увидел.

— Тогда… не спрашивай больше ни о чем. Умоляю тебя. Спрячь меня здесь. Доставь Отто в Найроби. Если кто-то спросит обо мне — кто бы то ни было, — не говори, где я. Отвечай, что пропала. Оставь Отто в госпитале. Если выживет, его отправят в Германию. Возвращайся ко мне, как только сможешь. И тогда я все объясню. Сделаешь так? Видит Бог, у тебя нет на то никаких причин, если только ты не доверяешь мне.

— Ты знаешь, что доверяю, — негромко сказал он и, повернувшись, крикнул: — Маниоро! Лойкот! — Масаи ожидали неподалеку. Распоряжения были коротки и четки. На все ушло не больше минуты. Отдав указания, Леон снова обратился к Еве: — Отправляйся с ними. Делай все, что они скажут. Ты можешь им доверять.

— Знаю. Но куда они отведут меня?

— На гору Лонсоньо. К Лусиме, — ответил он.

Ее фиалковые глаза озарились надеждой.

— На нашу гору? О, Леон, едва увидев ее, я поняла, что эта гора имеет для нас какое-то особенное значение.

Пока они разговаривали, Маниоро нашел портплед с личными вещами Евы, вытащил его из багажного отделения аэроплана, передал стоявшему внизу Лойкоту и спрыгнул на землю. Оставшись одни, Леон и Ева молча посмотрели на друг на друга. Он подался к ней, и она не колеблясь шагнула в его объятия. Тела слепились так крепко, будто некая сила желала сплавить их в единое целое. Ее дрожащие губы коснулись его щеки.

— Поцелуй меня, мой милый. Я так долго этого ждала.