Ассегай - Уилбур Смит (2009)

— И я приветствую тебя, М'бого, сын мой, — ответила Лусима, глядя, однако, не на него, а на Еву. Выдержав паузу, она медленно, с поистине королевской фацией, подошла к гостье и остановилась перед ней. — У тебя глаза цветочного цвета. Я буду называть тебя Maya, что значит «цветок». — Шаманка посмотрела наконец на Леона и кивнула: — Да, М'бого, это она, та, о которой мы с тобой говорили. Ты нашел ее. Это твоя женщина: А теперь передай ей то, что я сказала.

Выслушав перевод, Ева засияла от радости.

— Пожалуйста, Баджер, скажи, что я пришла просить у нее благословения.

Леон исполнил ее просьбу.

— Благословение ты получишь, — пообещала Лусима. — Дитя мое, я вижу, что у тебя нет матери. Ее унесла страшная болезнь.

Улыбка на лице Евы поблекла.

— Ей известно о моей матери, — прошептала она. — Теперь я верю всему, что ты о ней рассказывал.

Протянув руку, Лусима коснулась ее щеки розовой ладонью.

— М'бого мой сын, а ты будешь моей дочерью. Я займу место твоей матери, которая ушла к предкам. И я дам тебе материнское благословение. Может быть, ты все же найдешь счастье, которое так долго от тебя ускользало.

— Ты моя мать, Лусима Мама. Можно мне, как дочери, поцеловать тебя?

Улыбка Лусимы могла бы, наверно, разогнать ночную тьму.

— Такое не в обычае нашего племени, но я знаю, что поцелуем мзунгу выказывают уважение и любовь. Да, дочь, моя, ты можешь поцеловать меня, а я поцелую тебя. — Ева робко шагнула в объятия шаманки. — Ты и пахнешь, как цветок.

— А ты — как земля после дождя, — ответила через Леона Ева.

— Твоя душа поет, но я вижу унижение и усталость. Тебе нужно отдохнуть. Отдохните в хижине, которую мы построили для вас. Может быть здесь, на горе Лонсоньо, твои раны заживут, и к тебе вернется прежняя сила.

Служанки Лусимы отвели их к новой хижине, где пахло дымом сожженных трав и свежим коровьим навозом, которым обмазывали пол. Гостей уже поджидали тушеные цыплята, жареные овощи и маниока, а когда они перекусили, рабыни показали им постель из шкур с вырезанными из дерева подголовниками.

— До вас здесь никто еще не спал. Вы будете первыми. И пусть наша радость от встречи с вами будет и вашей радостью, — сказали служанки и оставили пару в покое.

Утром девушки-рабыни отвели Еву к небольшому озеру, пользоваться которым разрешалось исключительно женщинам. После того как она искупалась, ее волосы украсили цветами, а вместо грязного, рваного платья дали свежую неношеную шуку. Хихикая и осторожно прикасаясь к гостье, словно она была дорогой и хрупкой безделушкой, девушки показали, как подворачивать и носить обновку. Получилось что-то вроде римской тоги. Обуви не дали, и Ева босиком отправилась к большому дереву в центре деревни, под которым ее ждала Лусима. Леон тоже был там, и они втроем позавтракали кислым молоком и кашей из сорго.

Потом разговаривали. Ева и Лусима сидели рядышком, переглядывались, держались за руки и, похоже, понимали друг друга без слов, поскольку общались на каком-то ином, не речевом, уровне. Иногда Леон чувствовал себя лишним.

— Ты долго была одна, — обронила Лусима.

— Да, я слишком долго была одна, — согласилась Ева и, протянув руку, дотронулась до Леона. — Теперь нас двое.

— Одиночество точит душу, как вода камень.

— Скажи, Мама, буду ли я снова одна?

— Хочешь знать, что ждет тебя впереди?

Ева кивнула.

— Твой сын М'бого говорит, что ты можешь заглядывать в будущее.

— М'бого — мужчина, а мужчины всегда стараются все упростить. Будущее не так однозначно. Посмотри! — Ева послушно подняла голову и посмотрела в небо. — Что ты видишь там, мой цветок?

— Вижу облака.

— Какого они цвета? Формы?

— Трудно сказать. И форма, и цвет меняются у меня на глазах.

— Так же и с будущим. У него много форм и оттенков, и оно меняется в зависимости от того, какие ветры дуют в нашей жизни.