Ассегай - Уилбур Смит (2009)

— Я не ваша милая, — церемонно ответила она и села. Леон зажег свечу, и света вполне хватало, чтобы понять — она в хижине на склоне Лонсоньо, а перед ней Леон, и на его лице обеспокоенное выражение. — Отто умер.

— Тебе это приснилось, милая.

— Я видела его, дорогой. Он мертв. — Она ненадолго задумалась. — Даже если это сон, даже если он жив, для меня Отто фон Мирбах мертв. Я не чувствую к нему ненависти. Теперь, когда я нашла тебя, в моем сердце не осталось места для таких чувств, как ненависть, злоба, мстительность.

Ева потянулась к нему, и он принял ее в свои объятия и крепко сжал.

— Мы переплавим эту гадость во что-нибудь светлое и прекрасное.

— Отведи меня к Лусиме, — прошептала она. — Еще когда ты впервые упомянул ее, я почувствовала, что как будто давно ее знаю. У меня такое чувство, будто мы давно знакомы. Мне кажется, что у нее ключи от нашего будущего.

— Мы отправимся к ней сегодня, как только немного рассветет, — пообещал Леон.

Масаи предупредили, что последний участок особенно труден для восхождения, а потому Леон отправил Ишмаэля с грумом к нижнему лагерю с наказом обойти гору и подняться с лошадьми по более удобному, южному склону.

Как только они исчезли за поворотом тропинки, Леон, Ева и оба следопыта продолжили путь к вершине. Идти становилось труднее с каждым шагом. В некоторых местах приходилось протискиваться по узким карнизам над кажущимися бездонными обрывами. Водопад по большей части скрывался за камнями, но пару раз взглядам путников открывалось необычайно величественное зрелище, от которого захватывало дух. Поток грохотал справа и слева, вода падала сплошной сверкающей завесой, оглушающей и ослепляющей. Ноги скользили на мокрых, покрытых слизью камнях.

Солнце достигло зенита, когда они вышли наконец на плато. Маниоро и Лойкот растянулись в тени — передохнуть и подкрепить силы понюшкой табаку. Леон подвел Еву к краю обрыва, где они и сели, болтая ногами над бездной. Подобрав камень размером с кулак, Леон бросил его вниз, и тот пролетел не меньше трехсот футов, прежде чем удариться о скалистую стену и исчезнуть в пенистом водовороте. Некоторое время они сидели молча — любые слова были бы лишними на фоне такой убедительной демонстрации могущества и великолепия природной стихии. Потом их позвал Маниоро, и они, неохотно поднявшись, ушли от бездны.

— Далеко ли маньята Лусимы? — спросил Леон.

— Нет, — ответил Лойкот. — Мы будем там еще до заката.

— Всего лишь легкая прогулочка миль на двадцать или около того, — улыбнулся Леон. — Что ж, идем.

Тропинка давно затерялась в густой чаще, но масаи находили ее без особого труда. На этот раз никто не спешил, и Ева, впервые оказавшаяся в горах, получила прекрасную возможность любоваться новым для нее пейзажем. Роскошная красота свисающих гирляндами цветущих орхидей вызывала у нее восторг, а пронзительные крики сварливых колобусов — улыбку. Однажды все остановились, когда неподалеку пронеслось скрытое деревьями стадо каких-то крупных животных.

— Буйволы, — объяснил Леон, поймав вопросительный взгляд Евы. — Несколько довольно крупных.

Преодолев глубокое ущелье, они оказались на открытом и ровном, как поле для поло, плато, совершенно свободном от какой-либо растительности. У края плато, там, где оно срывалось в обрыв, стояли две большие рыжеватые антилопы с кремовыми полосами на спинах и напоминающими раструбы ушами. Черные, скрученные спиралью рога заканчивались острыми белыми кончиками.

— Какие красавцы! — воскликнула Ева, и антилопы тут же исчезли в лесу. Исчезли, как будто растворились в нем, не потревожив ни единого листочка. — Кто это?

— Бонго. Самые редкие и самые пугливые из здешних животных.

— Раньше я и не представляла, что здесь все так красиво.

— И когда ты сделала это открытие? — рассмеялся Леон.