Ассегай - Уилбур Смит (2009)

Стол ломился от баварских деликатесов. Лишь спиртное присутствовало в ограниченных количествах: граф Отто хотел, чтобы во время полета все сохраняли ясную голову. Тосты поднимались легким светлым пивом. Ровно в 21.00 граф Отто поднялся.

— Ну вот и все, друзья мои! Пришло время отправиться в Африку!

Ответом ему был очередной взрыв восторженных возгласов. В считанные минуты команда поднялась на борт и заняла места согласно штатному расписанию. Дирижабль еще раз прошел взвешивание и вернулся к причальной мачте. Из импровизированной радиорубки Отто вышел на последний контакт с Берлином. Кайзер лично пожелал ему удачи, напоследок сказав: «Да поможет вам Бог!» Выключив радиопередатчик, Отто приказал Лутцу запустить двигатели. Носовой трос убрали, и «Ассегай» неспешно поднялся в золотистые летние сумерки и лег на курс 155 градусов.

За последние недели они столь детально разобрали маршрут полета, что никакой необходимости обсуждать что-либо теперь не было. Лутц в точности знал, что требуется от него и его людей. Не включая огней, «Ассегай» поднялся на максимально безопасную высоту в десять тысяч футов, проплыл над Бодензее и, взяв курс на юг, около полуночи, в паре миль от Савоны, пересек береговую линию Средиземного моря, после чего продолжил движение в южном направлении, придерживаясь прибрежных итальянских городов, мерцавшие огни которых отлично просматривались в расположенные по левому борту иллюминаторы.

Пролетая над Сицилией, «Ассегай» поймал сильный попутный ветер, который быстро перенес его через море к некоей безымянной ливийской пустыне чуть западнее Бенгази. Восход солнца застал Еву у передних окон смотровой гондолы; она завороженно наблюдала за тем, как гигантская тень дирижабля стремительно проносится над горными гребнями и барханами простиравшегося внизу унылого бурого ландшафта. «Африка! — безмолвно ликовала она. — Жди меня, любовь моя, я возвращаюсь».

Жара усиливалась, солнце отражалось от скал, и, словно водовороты огромного океана, вокруг корабля закружили вихри. «Ассегай» уже потерял часть веса — четыре мощных двигателя сожгли шесть тысяч тонн топлива и масла, — но солнце нагревало закачанный в газовые камеры водород, и дирижабль неумолимо поднимался выше и выше. Лутцу пришлось открыть клапаны и спустить 230 000 кубических футов газа, однако «Ассегай» продолжал восхождение, и на высоте в пятнадцать тысяч футов экипаж стал выказывать первые признаки кислородного голодания. Почти сразу пошла вверх температура, и когда приборы в гондоле управления показали 52 градуса по Цельсию, Лутц перевел двигатели на попеременную работу, что позволило немного их охладить и прокачать через системы свежее, масло.

Скорость полета упала со ста узлов до пятидесяти пяти, и «Ассегай» почти не слушался руля. Вскоре заработал с перебоями, а затем и вовсе заглох передний левый двигатель. Внезапно потеряв мощность, дирижабль замедлил ход и упал с тринадцати до шести тысяч футов. На этой высоте он и встал наконец на ровный киль. Падение обернулось для «Ассегая» тем, что крепления кое-где ослабли и разболтались.

Потрясенный непредсказуемым поведением своего детища в перегретом воздухе, граф Отто принял предложение Лутца посадить дирижабль без единого возражения. Решено было дать «Ассегаю» передохнуть до конца дня и продолжить полет уже вечером. Заметив вдали выходящий на поверхность пласт горной породы, Лутц вновь открыл клапаны, и «Ассегай» начал снижаться.