Пост сдал - Стивен Кинг (2016)

– Хартсфилд залез в «мерседес», использовав самодельный электронный прибор, чтобы открыть дверные замки. Запасной ключ лежал в бардачке. Возможно, ему это было известно, а может, ему просто повезло, и везение это обернулось Бойней у Городского центра. Наверняка мы этого никогда не узнаем.

«И Оливия Трелони, – думает Ходжес, – очень напоминала свою кузину Холли: нервная, скрытная, определенно не жаловавшая общение с людьми. Далеко не глупая, но не вызывавшая приязни. Мы не сомневались, что она не заперла «мерседес» и оставила ключ в замке зажигания, потому что такое объяснение представлялось нам наиболее простым. А кроме того, на каком-то примитивном уровне подсознания, где логическое мышление не работает, нам хотелось, чтобы это было правдой. Мы ее ненавидели. И ее неизменные утверждения, что такого быть не могло, считали наглым отказом взять на себя ответственность за собственное разгильдяйство. Ключ в сумочке, тот, что она показала нам? Мы решили, что это как раз и был запасной ключ. Мы травили ее, а когда средства массовой информации прознали, кому принадлежал «мерседес», травить ее стали они. И в итоге она начала верить в то, в чем мы не сомневались с самого начала: она помогла монстру, замыслившему массовое убийство. Никому из нас и в голову не пришло, что компьютерный профи мог собрать прибор, открывающий автомобильные замки. В том числе и Оливии Трелони».

– Но не только мы травили ее.

Ходжес не осознает, что произнес эту фразу вслух, пока не замечает устремленных на него взглядов. Холли коротко кивает, словно следовала за его мыслями. И он такого не исключает.

– Это правда, мы ей не верили, – продолжает он, – сколько бы раз она ни говорила нам, что вытащила ключ из замка зажигания и закрыла автомобиль, поэтому отчасти мы несем ответственность за то, что она сделала, но главную роль сыграл Хартсфилд, замысливший довести ее до самоубийства. Ты к этому клонишь, да?

– Да, – кивает Пит. – Он не ограничился тем, что украл «мерседес» и превратил его в орудие убийства. Он забрался в ее голову, он установил в ее компьютер аудиопрограмму с криками и обвинениями. А потом нацелился на тебя, Кермит.

Да. Так и было.

Ходжес получил анонимное письмо – как позже выяснилось, от Хартсфилда, – когда морально опустился на самое дно, жил в пустом доме, плохо спал, не виделся ни с кем, кроме Джерома Робинсона, мальчишки, который косил лужайку и выполнял мелкий ремонт. Когда страдал от едва ли не самой распространенной болезни копов, отдавших службе всю жизнь: пенсионной депрессии.

«У вышедших на пенсию полицейских невероятно высокий процент самоубийств, – написал Брейди Хартсфилд. Это случилось до того, как они начали общаться посредством наиболее распространенного в двадцать первом веке способа – в Сети. – Я бы не хотел, чтобы Вы начали думать о Вашем табельном оружии. Но Вы думаете, ведь так?» Хартсфилд словно унюхал мысли Ходжеса о самоубийстве и пытался столкнуть его в пропасть. С Оливией Трелони у него получилось, и он решил одержать еще одну победу.

– Когда я начал работать с тобой, – продолжает Пит, – ты говорил мне, что рецидивисты похожи на турецкий ковер. Помнишь?

– Да. – Этой гипотезой Ходжес делился со многими копами. Редко кто слушал, и по скучающему выражению лица Изабель Джейнс он догадывается, что она относится к тем, кто пропускал его слова мимо ушей. Но Пит слушал.

– Они создают тот же рисунок, снова и снова. Игнорируй мелкие отклонения, говорил ты, и ищи общее. Потому что даже у самых умных – вроде Дорожного Джо, который убивал женщин на площадках отдыха у автострад, – есть в голове какой-то переключатель, который залип на команде «Повторить». Брейди Хартсфилд был экспертом по самоубийствам…