Ложный рассвет - Том Лоу (2009)

Не знаю, как долго звонил сотовый, пока я наконец не повернулся на кровати к тумбочке и ответил. Я будто от наркоза отходил. Челюсть распухла, и мне кое-как удалось промычать в трубку «Алло».

– Шон? Это вы? – спросила детектив Лесли Мур.

– Да.

– Еще спите?

– Уже нет.

– Почти полдень.

– Это значит, что таблетки перестали действовать и мне не надо кормить Макс завтраком. Можем просто перехватить что-нибудь.

Я сел на краю кровати.

– Что у вас с голосом?

– Лучше спросите, что случилось.

– И? Что случилось?

– Я плохо веду себя на похоронах.

Прихватив с собой телефон в ванную, я посмотрел на себя в зеркало: челюсть распухла и приобрела оттенок спелой сливы. Вокруг лампочки мерцал нимб.

– Шон, с вами все хорошо? – Голос Лесли показался мне каким-то далеким.

– Да, отлично. – Я отправился на кухню, чтобы сделать себе холодный компресс.

– Пришли кое-какие результаты из лаборатории.

– Слушаю внимательно.

– Образец почвы из туфельки не совпадает по составу с образцами, взятыми с места преступления и окрестностей.

Я слушал, упершись для равновесия в стойку.

– В образце нашли следы трех удобрений промышленного класса и фунгицид.

– Что еще? – спросил я, жалея, что принял так мало аспирина накануне.

– Нить – шелковая. Скорее всего, из дорогой рубашки, очевидно итальянской. Можно сличить волокно с тканью, при наличии самой рубашки.

– А если найдем сволочь, что оставила волос на липкой ленте, то сумеем прижучить и убийцу. Беда в том, что мы не знаем, где искать.

– Улик у нас больше, чем подозреваемых. Дня через два пришлют результаты анализа ДНК из волоса, который вы нашли у себя на лодке.

– В пределах сотни миль от места преступления есть крупные сельскохозяйственные угодья?

– Что значит крупные сельскохозяйственные угодья?

– Те, на которых трудятся мигранты.

– А, поняла, куда вы клоните. Ясно, почему девушку никто не разыскивает, зачем вам анализ почвы и почему никто не забрал тело.

– Убийство в Бреварде, – напомнил я, чувствуя, как в ушибах начинает пульсировать кровь. – Кто-нибудь опознал тело?

– Пока нет. Вскрытие показало, что девушку изнасиловали, а после сломали ей шею. Обе жертвы могли при жизни трудиться на крупных фермах. Бо́льшая часть таких хозяйств принадлежит старинным семьям, денежной аристократии Флориды. Остальные – международным компаниям.

– Эти фермы чистые? О побоях не сообщают? О работорговле?

Помолчав немного, Лесли ответила:

– У нас полно сообщений о пропавших людях: латиносы и прочие, все вперемешку. Там ведь кругом озера, болота. Прибрежная линия тянется на сотни миль – от тел избавиться не проблема.

– Я попросил моего бывшего напарника Рона Гамильтона кое-что проверить. Оказалось, за прошедшие пять лет выявили девятнадцать случаев, когда убивали молодых латиноамериканок. Всем им было от семнадцати до двадцати пяти лет. По обвинению в четырех убийствах арестовали четверых. Пятнадцать дел так и осталось нераскрытыми, теперь это «глухари». Почерк во всех случаях одинаковый: жертвы изнасилованы, шеи сломаны.

– Если все убийства совершил один человек, то как его не поймали?

– Он очень избирателен, хорошо заметает следы. Правда, с той девушкой, которую нашел я, он не закончил. По-моему, его кто-то спугнул.

– Свидетелей, естественно, не нашлось.

– Лесли, вы вроде упоминали, что у Слейтера политические амбиции, что у него связи с денежной аристократией. Кто его знакомые?

– Юристы, застройщики и владельцы ферм.

– Конкретно владельцев ферм знаете?

– Слейтера видели на мероприятиях по сбору средств в пользу кампании Ричарда Бреннена, наследника семейного бизнеса. Очень крупного бизнеса.

– Кто он такой?