Трансляция - Лиам Браун (2017)

Проходит несколько секунд, прежде чем гитарист открывает глаза. Он осматривает комнату, часто мигает, словно выходя из комы, и сосредотачивается на этой непонятно почему смущенной парочке, стоящей напротив него. Ксан усмехается, его борода раздваивается.

– Дэвид! Брат! Я в восторге, что ты здесь! – восклицает Ксан. Его голос – хриплый, с ленивым и тягучим калифорнийским произношением. – Это, должно быть, твой агент?

– Менеджер, – поправляет его Сара, протягивая руку. – Сара… Сара Стоун.

– Сара! Катя говорила мне о тебе. Извини, я хотел расслабиться и напрочь забыл о времени.

– Ничего страшного.

– И вообще, все здорово, – добавляет Дэвид. – Гитара великолепно звучала.

– Спасибо, братан. Для меня это так много значит! Вы знаете, я играю только несколько недель, но уже оказался «на крючке». Я не могу положить проклятую штуковину на место.

Дэвид недоверчиво качает головой. «Несколько недель?»

– А гитара мне очень помогает. Раньше она принадлежала Эрику Клэптону. Или Джимми Хендриксу? Так или иначе, гитара прекрасна.

Ксан держит инструмент так, что свет бликует на изношенной хромированной поверхности гитары.

– «Стратокастер» более чем шестидесятилетней давности, но никто до сих пор его не превзошел. Чистое безумие. Они до сих пор тысячами производят модель, созданную по образцу, который придумал старина Лео Фендер.

Все просто, не так ли? Сталь, древесина и провода. Но в то же время этот инструмент представляет собой последнее звено в цепи, восходящей к древним грекам. Без преувеличения – тысячи лет каждый новый разработчик карабкался на плечи последнего, пока они, наконец, не достигли высшей точки. Вершина эволюции. Не верите? Тогда попробуйте сами.

Ксан протягивает гитару Дэвиду.

– Но я не умею играть.

– Что ты говоришь? Я посмотрел видео, которое ты опубликовал в прошлом году. Композиция группы «Рамонс». Ты сразил наповал, братан!

Дэвид напряженно улыбается:

– Я и правда не мог. Я знаю максимум три аккорда. Та запись видео заняла у меня час, чтобы прославиться. Вы должны заметить, сколько там неудачных дублей.

– Давай! Я настаиваю. Долой ложную скромность, дружище! – вдруг подбадривает его Сара.

Но Дэвид ощущает, что и она напряжена.

Последнее, чего он хочет, – казаться неблагодарным. Наклоняясь, парень берет гитару и закидывает ее ремень через плечо.

«Будь наглым. Почему бы и нет?»

– Мы должны это снимать? – спрашивает Сара. – Это могло бы стать неплохой частью интервью.

Ксан игнорирует ее вопрос, приседая для регулировки усилителя.

Раздается хруст фальшивых нот, поскольку пальцы Дэвида скользят по струнам, и звучат искореженные первые аккорды «Бибопа Блицкрига».

– Я уже предупреждал, что я ужасен.

– Ерунда! – вопит Ксан, пытаясь перекричать гитарный шум. – Ты тоже должен немного расслабиться!

Дэвид продолжает играть без энтузиазма с огорченной физиономией. Зато Ксан сияет, его глаза блаженно и восторженно мерцают.

– Вот видишь, ты все понимаешь!

Он едва закончил кричать, как музыка вдруг резко меняется: атональное хныканье, раздававшееся несколькими секундами ранее, уступает место сладкой и глянцевой мелодии. Дэвид изумленно таращится на свои пальцы, которые буквально летают по струнам. Парень прекращает играть панковский трэш, спонтанно переключаясь на серию джазовых аккордов, правой рукой выбирая быстрый, фанковый ритм.

– Я и не представляла, что ты настолько хорош! – кричит Сара. – Серьезно, мы должны полностью снимать…

Дэвид не отвечает. Он не в силах. Теперь он может лишь пристально следить за собственными пальцами. Они двигаются как крупные пауки, глаза Дэвида расширяются в замешательстве, а музыка становится все сложнее – дезориентирующее пятно риффов и пробегов с щипками из разреженного воздуха, выполненное с головокружительной скоростью.