Беглая монахиня - Филипп Ванденберг (2011)

Чем дольше убеждал ее Рудольфо, стоя на коленях, тем больше ее смущала щекотливость ситуации. Магдалена порывисто высвободилась из его объятий, резко отскочив в сторону и оставив коленопреклоненного канатоходца в жалком виде на полу. В нелепой позе, опершись о сундук, он вызвал у нее сочувствие, и она пролепетала слова извинения. Рудольфо поднялся.

Если бы Рудольфо отругал ее, обвинив в манерности и самомнении, и выставил из фургончика, Магдалена нисколько бы не обиделась. Но вышло совсем иначе. С трогательной нежностью канатоходец взял ее правую руку, поднес к своим губам и поцеловал. Ни разу в жизни мужчина не целовал ей руку. Такие жесты не полагались женщине низкого сословия. Тем паче лысой послушнице, снявшей монашескую одежду. Магдалена чувствовала, как кровь стучит у нее в висках.

До нее наконец донесся откуда-то издалека голос Рудольфо:

— Ты все еще не ответила на мой вопрос!

— Какой вопрос? — переспросила Магдалена с отсутствующим видом.

— Придешь ли ты опять завтра? По-моему, нам есть что рассказать друг другу.

— Да, если ты хочешь и если позволят обстоятельства, я буду здесь.

Магдалена покинула фургончик Рудольфо в полном замешательстве. Тихий вечер опустился над рекой, рассыпав по лугу блестки прохладной росы. Дюжина лягушек, а может и больше, громко соревновались, кто кого переквакает. Пахло болотом и сырой землей. Она почувствовала усталость от долгой ходьбы, но не могла заставить себя забраться сейчас в свой вагончик и как ни в чем не бывало лечь рядом с Мельхиором.

Магдалена, словно сомнамбула, побрела к реке и опустилась на траву. Встреча с Рудольфо поразила ее своей внезапностью, как удар молнии. Она была не в состоянии сосредоточиться хотя бы на одной ясной мысли и не мигая смотрела на ленивые воды, протекавшие мимо нее, то журча и бурля, а то снова бесшумно.

Судьба Магдалены опять сделала неожиданный поворот, и она не знала, как к этому отнестись.

Глава 5

Шли недели, цирковая труппа продолжала двигаться вниз по течению Майна. Времена были непростые. Вплоть до Мильтенберга, сонного городка на Майне с нарядными фахверковыми домами, они повсюду натыкались на следы крестьянских восстаний: горящие нивы, тлеющие сараи и сожженные дотла подворья. Хотя горожане встречали их не столь недоверчиво, как жители Вюрцбурга, но, где бы они ни появлялись, отношение было более чем сдержанным и не шло ни в какое сравнение с тем восторженным приемом, который оказывали Великому Рудольфо раньше, стоило ему приехать в какой-нибудь город. Теперь у людей были другие заботы.

Что до Магдалены, то ее состояние напоминало ей детство, когда она однажды отравилась ядовитыми грибами. Она с трудом ориентировалась в реальной жизни. Иногда ей казалось, что она парит над землей, потом ее охватывал угар, схожий с тем, что овладевал некоторыми монахинями в Зелигенпфортен, когда во время литургии на Страстной неделе они кричали в экстазе: «Я здесь, Господь! Возьми

меня!» Магдалене такие истерики всегда казались притворством, но сейчас она смотрела на это иначе.

Деликатность Великого Рудольфо, который становился ей все ближе, делал комплименты, но не торопил события, вызывала уважение; ее симпатия к тактичному мужчине росла день ото дня. В те моменты, когда она буквально летала, а это случалось, если он был рядом, Магдалена испытывала неведомое прежде чувство, выпадавшее, как ей казалось, на долю только избранных, — счастье.

В полном лишений детстве и аскетической юности, проведенной в монастыре цистерцианок, ей внушали, что человек появляется на свет вовсе не для того, чтобы быть счастливым. Напротив, земля — это юдоль скорби, и лишь в загробной жизни ее ожидает истинное счастье. В этой жизни человек не может быть счастлив, это что-то неприличное.