Власть меча - Уилбур Смит (1986)

Он не знал, какими будут последствия, но понимал: добра не жди. Непривычное новое ощущение безопасности и принадлежности к семье будет разрушено.

– Я была так несчастна. – Манфред по голосу понял, что она плачет. – С самого твоего ухода. Девочки такие жестокие, они дразнят меня vuilgoed – «отбросы». Дразнят, потому что я не умею читать и считать, как они, и говорю не так. С тех пор как ты ушел, я плачу каждую ночь.

Сердце Манфреда устремилось к ней, и вопреки страху, что их обнаружат, он привлек Сару на кровать.

– Теперь я здесь. Я позабочусь о тебе, Сари, – прошептал он. – Я не позволю им больше дразнить тебя.

Она всхлипывала у его шеи, и он строго сказал:

– Я больше не хочу слышать плач, Сари. Ты не ребенок. Ты должна быть храброй.

– Я плачу от радости, – всхлипнула она.

– Больше никаких слез – даже когда ты радуешься, – приказал он. – Поняла?

Она живо кивнула, давясь слезами.

– Я думала о тебе каждый день, – прошептала она. – Молилась Богу, чтобы он привел тебя назад, как ты обещал. Можно, я лягу с тобой, Мэнни? Мне холодно.

– Нет, – твердо сказал он. – Возвращайся, пока тебя здесь не застали.

– Всего на минуточку, – взмолилась она и, прежде чем он смог возразить, повернулась, подняла одеяло и юркнула под него.

Она прильнула к нему. Ночная рубашка у нее была тонкая, застиранная, тело – холодным. Сара дрожала, и он не мог заставить себя прогнать ее.

– Пять минут, – прошептал он. – А потом тебе придется уйти.

Ее маленькое тело быстро согрелось. Волосы Сары мягко касались его лица, от них приятно пахло, как от шерсти крохотного котенка, молоком и теплом. Он почувствовал себя взрослым и значительным и с отцовским чувством погладил ее по волосам.

– Ты думаешь, это Бог ответил на наши молитвы? – негромко спросила она. – Я все молилась, молилась, и вот ты здесь, как я просила. – Она немного помолчала. – Но прошло много времени и потребовалось много молитв.

– Я ничего не понимаю в молитвах, – признался Манфред. – Папа никогда не молился. И не научил меня.

– Ну, сейчас тебе стоит научиться, – предупредила она. – В этом доме все все время молятся.

Когда она наконец выскользнула из мастерской, на матраце и в сердце Манфреда осталось теплое местечко.

* * *

Было еще темно, когда Манфреда поднял громовой рык Трубы Господней.

– Еще десять секунд, и получишь ведро холодной воды, йонг.

И дядя Тромп повел его, дрожащего и покрытого пупырышками гусиной кожи, к желобу у конюшни.

– Холодная вода – лучшее средство от грехов молодой плоти, йонг, – довольно сказал ему дядя Тромп. – До завтрака вычистишь конюшни и разотрешь пони, понял?

День оказался ошеломляющей последовательностью труда и молитвы, работы по дому втискивали между длинными уроками и еще более долгими молитвами на коленях, а дядя Тромп и тетя Труди призывали Господа помочь им лучше исполнить урок или наслать на них всевозможные кары.

Однако к концу недели Манфред осторожно, но настойчиво поменял порядки, принятые среди младших членов семьи. Немигающим взглядом желтых глаз он смирил первые беглые, но упорные попытки девочек Бирман посмеяться над ним, и девчонки в страхе убежали.

С учебниками было по-другому. Его двоюродные сестры были усердными ученицами, к тому же учились всю жизнь. Манфред мрачно брался за том «Немецкой грамматики» или за «Математику для средней школы» Мелкеса; насмешливые улыбки девочек, когда он неуверенно отвечал на вопросы тети Труди, оказались лучшим побудительным мотивом.