Власть меча - Уилбур Смит (1986)

– Если я запрещу тебе утром уезжать в Виндхук, ты послушаешься?

– Отец… – прошептал Манфред.

– Отвечай, йонг, послушаешься ты меня?

– Не знаю, дядя Тромп, но не думаю. Мой па…

– Тебе есть в чем раскаиваться, парень. Не стоит добавлять к этому грех неповиновения. Поэтому я не запрещаю тебе. Поступай так, как велят твои верность и совесть. Но ради себя и ради меня, приехав в Виндхук, пользуйся именем Бирман, а не Деларей, йонг, слышишь?

* * *

– Сегодня суд! У меня правило: никогда не предсказывать исход какой бы то ни было части юридического процесса, – сказал Эйб Абрахамс, сидя в кресле напротив стола Сантэн Кортни. – Однако сегодня я нарушу собственное правило. Этого человека приговорят к виселице. Никаких сомнений.

– Почему вы так уверены, Эйб? – негромко спросила Сантэн. Эйб с тайным восхищением поглядел на нее, прежде чем ответить. На ней было простое платье с низкой талией, безупречный покрой и тонкость материала – джерси – оправдывала его дороговизну. Сантэн стояла у французского окна, и платье подчеркивало ее маленькую – по моде – грудь и мальчишески стройные бедра. Яркое белое африканское солнце создавало вокруг ее головы нимб, и Эйбу потребовалось немало усилий, чтобы отвести от нее взгляд и сосредоточиться на горящей сигаре, которой он взмахнул, перечисляя свои доводы.

– Во-первых, бесспорные доказательства вины. Никто, даже защита, не пытается всерьез утверждать, будто он невиновен, – этот дьявол виновен по всем пунктам. Виновен в намерении, в исполнении, в умышлении и осуществлении умысла, виновен со всеми отягчающими обстоятельствами, включая нападение и ограбление воинского склада, виновен в том, что стрелял в полицейских и ранил одного, взорвав гранату. Защита признала, что ее единственная надежда – вытащить из шляпы закона какого-нибудь спрятанного там кролика, чтобы воззвать к его чувству и чести, но до сих пор эта надежда не осуществилась.

Сантэн вздохнула. Она два дня провела в свидетельском кресле. Хотя во время подробного и строгого перекрестного допроса она сохраняла спокойствие и невозмутимость, она устала, и ее преследовало чувство вины, ощущение, что она сама довела Лотара до этой отчаянной преступной глупости и теперь виновна в том, что возглавляет свору, накинувшуюся на него и готовую разорвать на куски со всей свирепостью, какую позволяет закон.

– Во-вторых, – взмахнул сигарой Эйб, – прошлое этого человека. Во время войны он был предателем и мятежником, за его голову была назначена награда. Это головорез с длинным списком преступлений.

– За преступления военного времени он получил помилование, – заметила Сантэн. – Полное прощение, подписанное премьер-министром и министром юстиции.

– Тем не менее это говорит против него. – Эйб понимающе покачал головой. – Это помилование даже ухудшает его положение: он укусил руку милосердия, протянутую ему после войны, посмеялся над законом. Судье это не понравится, можете поверить.

Эйб осмотрел сигару. Она горела ровно, образуя плотный столбик серого пепла в дюйм длиной. Эйб одобрительно кивнул.

– В-третьих, – продолжал он, – этот человек не проявил раскаяния – ни капли, ни щепотки. И отказался сообщить, что сделал со своей грязной добычей.

Он помолчал, заметив отчаяние Сантэн при упоминании о пропавших алмазах, потом торопливо продолжил: