Власть меча - Уилбур Смит (1986)

Она всегда соблюдала один и тот же порядок: заголовки и парламентские отчеты – Сантэн ждала, пока он их прокомментирует, и добавляла свои мысли, – потом финансовые страницы и отчеты с биржи и наконец спортивные страницы с особым вниманием к упоминаниям о поло.

– Вижу, ты вчера выступал: «впечатляющий ответ министра без портфеля», пишут в газете.

Блэйн улыбнулся и положил себе филе лосося.

– Вряд ли такой уж впечатляющий, – сказал он. – «Никем не замеченный» больше подходит.

– Так что там с тайными обществами?

– Немного болтовни о военных организациях, как будто вдохновленных примером очаровательного герра Гитлера и его банды политических убийц.

– Они опасны? – Сантэн отпила кофе. Когда же она привыкнет к этим английским завтракам! – Ты как будто легко отмахнулся от этой проблемы. – Она взглянула на него щурясь. – Ты ведь собирал о них сведения?

Она хорошо его знала. Блэйн виновато улыбнулся.

– Ты ничего не упустишь!

– Расскажи.

– Вообще-то не следовало бы. – Он нахмурился, но она ни разу не обманывала его доверие. – На самом деле мы встревожены, – признался он. – Оу баас считает это самой серьезной угрозой после мятежа 1914 года, когда Девет[53] призвал своих головорезов выступить на стороне кайзера. Сложная политическая сеть и большая потенциальная угроза. – Он замолчал, и Сантэн поняла, что это не все, но терпеливо ждала, пока он решит, что именно ей рассказать. – Ну хорошо, – решил он. – Оу баас приказал мне возглавить комиссию по расследованию – тайную, министерского уровня – деятельности «Оссева брандваг», самого крайнего и разветвленного из этих обществ. Хуже даже, чем «Бродербонд».

– А почему тебе, Блэйн? Дело ведь неприятное.

– Да, неприятное, и он выбрал меня, потому что я не африкандер. Беспристрастный судья.

– Конечно, я слышала об этом «ОБ». О нем говорят годами, но как будто никто почти ничего не знает.

– Крайние правые националисты, антисемиты и расисты, ненавистники черных, во всех бедах мира винят коварный Альбион; тайная клятва на крови и полуночные сборища, нечто вроде бойскаутского движения неандертальцев, вдохновляемых «Майн кампф».

– Не читала «Майн кампф». Все только о ней и говорят. Есть перевод на английский или французский?

– Официальных публикаций нет, но у меня есть перевод Министерства иностранных дел Великобритании. Мешанина кошмаров и непристойностей, руководство по неприкрытой агрессии и фанатизму. Я бы мог дать тебе почитать, но это писанина самого скверного пошиба. Тебя стошнит.

– Может, он и не великий писатель, – согласилась Сантэн, – но, Блэйн, что бы Гитлер еще ни натворил, после катастрофы Веймарской республики он поставил Германию на ноги. Германия сейчас единственная в мире страна с расцветающей экономикой, где нет безработицы. В последние девять месяцев мои акции Круппа и «Фарбен» подорожали почти вдвое. – Она смолкла, увидев выражение его лица. – В чем дело, Блэйн?

Он положил вилку и нож и смотрел на нее.

– У тебя есть акции немецкой военной промышленности? – негромко спросил он, и Сантэн кивнула.

– Это лучшее вложение со времени отказа от золотого…

Она смолкла: они никогда не упоминали об этом.

– Я ведь никогда не просил тебя что-нибудь для меня сделать? – спросил Блэйн, и она задумалась.

– Нет, не просил – никогда.

– Что ж, теперь прошу. Продай свои акции немецкого вооружения.

Она удивилась.

– Почему, Блэйн?

– Потому что это все равно что вкладывать средства в развитие рака или финансировать кампании Чингисхана.

Она ничего не ответила, но лицо ее стало бесстрастным, взгляд потерял сосредоточенность, глаза слегка скосились, как у близоруких. Увидев это в первый раз, Блэйн встревожился; ему потребовалось какое-то время, чтобы понять: когда Сантэн так щурится, она ведет мысленные подсчеты, и его поразило, как быстро у нее это получается.