Власть меча - Уилбур Смит (1986)

Первым к рингу в сопровождении тренера и двух секундантов прошел претендент на звание чемпиона в полутяжелом весе Манфред Деларей, и студенты Стелленбоса взревели и замахали флагами с цветами университета; они испустили воинственный университетский клич. На это с противоположной стороны немедленно отозвались студенты Вита, они кричали, свистели и топали. Воцарившийся ад болезненно бил по барабанным перепонкам. Манфред поднялся на ринг и исполнил легкий танец, держа над головой руки в перчатках; шелковое полотенце свисало с его плеч, как плащ.

Волосы у него были не по моде длинные и не смазаны бриллиантином; они колыхались вокруг головы, как позолоченное облако, когда он двигался. Сильная челюсть, почти тяжелая, лоб и скулы выступающие, четкой лепки, но господствовали на лице глаза – светлые и непроницаемые, как у большой хищной кошки; их величину подчеркивали черные брови.

От широких плеч перевернутая пирамида торса сужалась к бедрам и длинным, чистым линиям ног; на теле не было ни следа жира и дряблой кожи, так что каждая мышца была видна.

Шаса застыл, узнав его. Он гневно стиснул зубы, вспомнив, как эти кулаки били его, вспомнив удушающую слизь дохлой рыбы так ясно, словно это было вчера.

– Я его знаю, мама, – проворчал он сквозь стиснутые зубы. – Это тот, с кем я дрался на причале в заливе Китов.

Сантэн положила ладонь на руку сына, останавливая его, но не посмотрела на Шасу и не заговорила с ним. Она украдкой бросила взгляд на Блэйна, и то, что она увидела, привело ее в отчаяние.

Блэйн был мрачен, она почувствовала его гнев и боль. За тысячу миль отсюда он сумел быть понимающим и великодушным, но с живым доказательством ее распутства перед глазами он мог думать только о мужчине, который сделал ей этого ублюдка, и о ее молчаливом согласии – нет, о ее радостном участии в этом. Он думал о ее теле, которое должно было принадлежать только ему, о том, что это тело использовал чужак, незнакомец, враг, в битве с которым он рисковал жизнью.

«Боже, зачем я пришла?» – терзалась она, но потом почувствовала, как что-то в ней тает, меняется, и поняла ответ.

«Плоть от плоти моей, – подумала она. – Кровь от крови моей».

Она вспомнила его тяжесть в своем чреве, биение расцветающей в ней жизни, и едва не задохнулась в приливе материнского чувства; гневный крик новорожденного звучал в ушах, оглушая.

«Мой сын! – чуть не крикнула она вслух. – Мой родной сын!»

Великолепный боец на ринге повернул голову в сторону Сантэн и впервые увидел ее. Он уронил руки, поднял подбородок и посмотрел на нее с такой концентрированной яростью, с такой ненавистью в желтых глазах, словно ударил по лицу палицей. Потом Манфред Деларей намеренно повернулся к ней спиной и прошел в свой угол.

Все трое: Блэйн, Шаса и Сантэн – молча, неподвижно сидели в ревущей, поющей, колышущейся толпе. Они не смотрели друг на друга, только Сантэн пошевелилась, поправив платье в блестках, и прикусила нижнюю губу, чтобы не дрожала.

На ринг вышел чемпион. Ян Рашмор был на дюйм ниже Манфреда, но шире в плечах и в груди, с длинными, обезьяньими мускулистыми руками и такой толстой и короткой шеей, что голова, казалось, сидела прямо на плечах. Густые черные волосы курчавились в вырезе его майки, он казался сильным и мощным, как дикий кабан.

Прозвенел гонг, толпа кровожадно заревела, и боксеры сошлись в центре ринга. Сантэн невольно ахнула, услышав гулкие шлепки перчаток о плоть и кости. По сравнению с легкими ударами маленьких легковесов в предыдущих боях этот бой напоминал бой гладиаторов.

Боксеры обменялись страшными ударами. Их кулаки наталкивались на сплошной заслон из перчаток и предплечий, и Сантэн ни за одним не видела преимущества. Бойцы снова начали раскачиваться, уклоняться, обмениваться ударами. Толпа вокруг Сантэн ревела в безумной ярости.