Власть меча - Уилбур Смит (1986)

– «Твой скот отобрали, мой народ. Иди верни его! Иди освободи его! Оставь свое старинное ружье и обратись к перу. Возьми бумагу и чернила, ибо они станут твоим щитом. У тебя отобрали права. Возьми перо, обмакни в чернила. И сражайся пером».

– Это политика, – прервал его Шаса. – Черные не занимаются политикой. Это дело белых.

Таков был краеугольный камень жизни в Южной Африке.

Огонь в глазах Мозеса погас, он взял у Шасы газету и встал.

– Верну книгу, когда прочту.

И, не глядя Шасе в глаза, ушел в дом.

* * *

В понедельник Твентимен-Джонс остановил Шасу у входа на участок выдерживания.

– Думаю, вы узнали о выдерживании все необходимое. Пора перейти в корпус дробления и промывки.

Рядом с тележкой, полной выдержанной руды, они зашагали вдоль рельсов к главной фабрике. Твентимен-Джонс заметил:

– Не нужно слишком близко сходиться с черными рабочими, мастер Шаса. Вот увидите, они постараются воспользоваться этим знакомством.

Шаса вначале удивился, потом рассмеялся:

– Ах, вы про Мозеса! Он не рабочий, он бригадир – и очень умный, сэр.

– Слишком умный, себе во вред, – печально согласился Твентимен-Джонс. – Умные всегда бывают недовольны и причиняют неприятности. По мне, всегда лучше тупой честный черномазый. Ваш друг Мозес пытается организовать на шахте союз рабочих.

Шаса от дедушки и матери знал, что большевики и профсоюзы – страшные чудовища, стремящиеся подорвать основы цивилизованного общества. Он пришел в ужас, узнав, что Мозес один из них, но Твентимен-Джонс продолжал:

– Мы также подозреваем, что он в центре операций НТА.

НТА… еще одно чудовище, угрожающее цивилизованному существованию, – незаконная торговля алмазами, продажа украденных камней. Шасе претила мысль, что его друг может одновременно быть деятелем профсоюза и незаконным торговцем.

Но следующие слова Твентимен-Джонса заставили его окончательно приуныть:

– Боюсь, мистер Мозес возглавляет список тех, кого мы уволим в конце месяца. Он опасный человек. Придется от него избавиться.

«Они хотят избавиться от него, потому что мы друзья, – подумал Шаса. – Это все из-за меня». Его охватило чувство вины, которое почти сразу сменил гнев. Гневные слова рвались с языка. Ему хотелось крикнуть: «Это несправедливо!» Но он взглянул на Твентимен-Джонса и чутьем понял, что его защита только ухудшит положение Мозеса.

Он пожал плечами.

– Вам виднее, сэр, – согласился он и увидел, как слегка расслабились плечи его спутника.

«Мама, – подумал он. – Я поговорю с мамой. – И потом с раздражением: – Если бы я только сам мог распорядиться, что сделать». Тут ему пришло в голову, что именно это и имела в виду мать, говоря о власти. Способность менять и направлять существующий порядок вещей.

– Власть, – сказал он себе. – Когда-нибудь у меня будет власть. Огромная власть.

* * *

Работа на дробилках оказалась более интересной. Хрупкую выдержанную руду загружали в барабаны и оттуда через хопперы подавали под валки, которые измельчали ее до пригодности к промывке. Машины были массивные, мощные, когда руда с непрерывным грохотом вываливалась из хопперов в загрузочный лоток и втягивалась во вращающиеся стальные валки, гул оглушал. Сто пятьдесят тонн в час подавались с одного конца в виде комковатых кусков величиной с арбуз и выходили с другого конца гравием или пылью.

Брат Аннелизы Стоффель – в прошлое посещение Х’ани он отрегулировал старый «форд» Шасы, а еще искусно подражал птичьим крикам – теперь был подмастерьем в дробилке. Ему поручили все показать Шасе, и он энергично и с удовольствием взялся выполнять поручение.