– Vite, vite[22], – сказала она и потащила меня по темному коридору, а затем по винтовой лестнице, потому что первый этаж здесь на самом деле был вторым.

Было странно. Большая комната, в которую мы вошли, очень походила на мою студию в «Монтгомери Уорд»: там были стойки с разложенной тканью, манекены, зеркальная стенка и, наконец, в центре на круглом помосте клиентка – полноватая дама лет шестидесяти, у ног которой на коленях стояла женщина с полным ртом булавок. Она и проводила эту примерку. Ее светлые волосы были стянуты в узел. Я предположила, что ей за сорок. На ней было черное платье с высокой собранной талией и юбкой-клинкой. Ни тебе матросских воротников, ни расцветок в красную клетку.

– Madame Simone, – торопливо сказала ей девушка. – Ici. La femme de traducteur[23].

– Bon[24], – ответила мадам Симон, после чего излила на меня поток французских фраз. Все так же с булавками во рту.

– Пожалуйста, – сказала я ей по-английски, а затем попыталась по-французски объяснить ей, что не понимаю, когда она говорит так быстро.

– Слишком vite, – закончила я. – Lentment, медленнее, s’il vous plaît. Пожалуйста.

Она непонимающе взглянула на меня и снова что-то затараторила на французском.

– Прошу вас, мадам, – прервала ее я. – Вот.

Я передала ей письмо от Долли, но прежде, чем она успела открыть конверт, клиентка радостно воскликнула:

– Американка! О, слава богу! Вы сможете объяснить этой женщине, что платье должно быть готово сегодня? Вечером мы идем на ужин в «Максим», и я должна быть в нем.

– Я попробую, – ответила я. – С французским у меня не очень.

– Но вы ведь переводчица? Консьерж в «Ритц» сказал, что пришлет кого-то, кто говорит по-английски и по-французски, – удивилась женщина.

– Ну, по крайней мере, по-английски я говорю очень хорошо, – заверила я.

Мадам Симон уставилась на нас, изо всех сил стараясь что-то понять. Она показалась мне симпатичной.

– Пардон, мадам, – сказала я. – Cette femme. – Я указала на клиентку. – Vouloir le… платье. – Я прикоснулась к впечатляюще пышной юбке, расшитой крошечными хрустальными блестками. – Pour cette nuit. Maintenant. Très nécessaire[25].

Мадам Симон выглядела озадаченной.

– Что еще не так? – нетерпеливо вопрошала клиентка. – Я, например, поняла каждое сказанное вами слово.

– Но вы не говорите по-французски, – возразила я.

Я попыталась снова, изображая, что надеваю платье, потом сажусь за столик и принимаюсь за еду.

– Maintenant, – еще раз произнесла я.

– N’est ce pas un restaurant, mademoiselle[26], – сказала служанка.

– Non, non. La femme va à Maxim’s[27]. – Я прокрутилась на месте, стараясь показать, что довольна своим новым платьем. – Ce soir. Сегодня вечером.

И тут мадам Симон наконец понимающе кивнула. Она выразительно потерла большой и указательный пальцы друг о друга – жест интернациональный, в переводе не нуждающийся.

– Combien?[28] – спросила я.

Она подняла десять пальцев, и так пять раз.

– Вы должны будете заплатить ей дополнительно пятьдесят франков, – сообщила я американке.

Ничего себе! Да клиентка никогда в жизни…

– Отлично, – быстро согласилась та.

– D’accord[29], – перевела я мадам Симон.

И мадам Симон улыбнулась.

Даму звали Мэри Зандер, и ей хотелось посмотреть Париж. Она поинтересовалась, не могу ли я побыть ее гидом, пока мадам Симон будет заканчивать платье.

Мадам вопросительно уставилась на меня:

– Comment? – Она хотела знать, о чем спрашивает эта женщина.

Я попыталась объяснить ей, показывая сначала на Мэри Зандер, а потом на себя.

– Le Louvre, – сказала я. – Le place de la Concorde, Eiffel башня[30].

– Tour Eiffel, – поправила меня мадам Симон. Она поняла. – Жоржетта, – обратилась она к молодой служанке и жестом велела проводить нас. – Va[31], – сказала нам мадам. – Va! Va!