Коварство и любовь - Бертрис Смолл (1994)

По лицу принцессы расползлась широкая улыбка, а изо рта потоком полились слова, из которых Нисса разобрала лишь несколько.

Ганс фон Графштейн улыбнулся, восхищаясь своей ученицей, и сказал, обращаясь к леди Анне:

– Она вас не понимает, ваше высочество. Она только учит наш язык. Я обучаю ее. Она подумала, что вам, должно быть, будет очень трудно в чужой стране, где никто вас не понимает. А леди Нисса вас поймет, если вы будете говорить медленно и отчетливо произносить слова.

Принцесса Клевская кивнула юноше. Затем, обращаясь к Ниссе, медленно произнесла:

– Миледи, вы очень добры, если сочувствуете моему положению. Теперь вы меня понимаете?

– Да, мадам, – ответила Нисса и снова присела в реверансе.

Принцесса обратилась к пажу:

– Кто она, Ганс? Я имею в виду – из какой она семьи?

– Леди Уиндхем – дочь графа Лэнгфорда. Семейство незнатное, но много лет назад ее мать была любовницей короля. Как мне говорили, это была добрая и нежная леди нрава тихого и скромного. Ее так и называли – «любовница-скромница».

– Ах, – судорожно выдохнула принцесса Клевская. – Возможно ли, Ганс, что эта девушка его дочь?

– Нет, мадам, это не так. Нисса родилась прежде, чем ее мать явилась ко двору. Она рождена в законном браке своих родителей.

– Скажи мне, Ганс, – продолжала принцесса, – почему эти леди смотрят на меня так странно? Эта леди Брауни, она просто разинула рот, когда увидела меня в первый раз! В чем дело? Знаю, что я одета не по английской моде. Мой наряд мог показаться ей странным, но дело не только в этом – я же вижу.

– Этот живописец, Гольбейн, ваше высочество… Он польстил вам, когда писал с вас портрет, – честно признался Ганс. – Он убавил вам росту и, кажется, смягчил черты лица. Должен предупредить, миледи, что король влюбился в ваш портрет.

– Вот как, – кивнула Анна Клевская. – Что ж, боюсь, ему придется принять меня такой, какая я есть. В конце концов, он далеко не молод, не правда ли, Ганс? – Она усмехнулась. – Ему повезло, что он вообще нашел невесту королевской крови. Как муж, он пользуется дурной славой. – Она снова усмехнулась. – Однако я буду с ним робкой и скромной, потому что никогда в жизни так не радовалась возможности уехать из Клеве, как радуюсь сейчас. С тех пор как умер наш отец, мой брат герцог сделался совершенно невыносим.

Нисса слушала, сделав большие глаза. Она почти ничего не понимала, потому что принцесса и паж тараторили так, что она за ними не поспевала, однако выхватывала из беседы то слово, то целую фразу. И Нисса поняла, что принцесса далеко не глупа и не лишена чувства юмора.

– Я помогу вам выучить английский, ваше высочество, – храбро сказала она.

– Отлично, – с улыбкой ответила принцесса. – Ганс, скажи леди Брауни, что мне понравились все фрейлины, но я счастлива, видя доброту леди Уиндхем, которая постаралась овладеть нашим языком!

Мальчик перевел слова своей госпожи и едва удержался от того, чтобы не рассмеяться, когда увидел, что почтенная дама с облегчением перевела дух.

– Вы так добры, ваше высочество, – сказала она.

Доброта – это, конечно, хорошо, но где юная женская прелесть, способная увлечь короля? Помоги нам всем Господь, подумала про себя леди Брауни. Что сделает король, когда увидит невесту? Снова присев в низком реверансе перед принцессой Клевской, она повела свой отряд вон из зала. Они семенили за ней, точно цыплята за наседкой.

– Богом клянусь, она безобразна, – объявила Анна Бассет, когда они очутились в надежных стенах отведенных фрейлинам покоев. – Толстая и дурно одетая.

– Королю хватит одного взгляда, чтобы отправить ее назад, – подхватила Кэтрин Бассет со злорадством в голосе. – Высокая и нескладная, точно аист. Совсем не то, что наша милая королева Джейн!