Коварство и любовь - Бертрис Смолл (1994)

– Нет, Хэл, это не в твоем духе, – укоризненно сказал шут. – Ты всегда был учтивейшим и благороднейшим из рыцарей. Я всегда гордился тем, что служу тебе. Но что будет с моей гордостью, если ты оскорбишь бедную принцессу, которая не сделала тебе ничего плохого? Ее родина так далеко, а сердце так одиноко! И кто возьмет ее в жены после того, как ты отправишь ее домой? Как вынести такой позор? Кроме того, ее брат, герцог Вильгельм, будет вынужден объявить тебе войну. Франция и Рим будут смеяться до колик!

– Уилл, Уилл, – жалобно протянул король. – Ты единственный говоришь мне правду! Надо было посылать в Клеве тебя, но разве смог бы я обойтись без твоей компании? – Он снова печально вздохнул и, залпом осушив бокал, тяжело встал на ноги. – Помоги мне добраться до постели, шут, и посиди со мной. Вспомним старые счастливые времена. Помнишь Блейз Уиндхем? Мою милую сельскую затворницу?

– Да, Хэл, я хорошо ее помню. Красивая и добрая леди. – Уилл Сомерс услужливо подставил королю плечо и подвел к постели. Король лег, а слуга и его обезьяна устроились в ногах постели.

– Сейчас при дворе живет ее дочь, Уилл! Милая девушка, но совсем не похожая на мать. Леди Нисса Уиндхем – дикая английская роза. Она фрейлина принцессы Клевской. Ее мать просила меня дать ей место.

– Которая из фрейлин? – спросил шут. – Я знаю малышку Кейт Кэри, Бесси Фицджеральд и обеих сестричек Бассет. И есть две, которых я не знаю. Девица Каштановые Кудряшки и темноволосая красотка.

– Нисса и есть темноволосая. Однако она унаследовала глаза матери. Вторая девица – это Кэтрин Говард, племянница Норфолка. – Король усмехнулся. – Каштановые Кудряшки! Очень меткое прозвище, Уилл, потому что у девицы Говард действительно очаровательные локоны. Очень хорошенькая, не правда ли? Богом клянусь, любая из этих девиц подошла бы мне куда больше, чем принцесса Клевская. Зачем я слушал Кромвеля? Нужно было поглядеть по сторонам и выбрать в жены англичанку. Разве моя дорогая Джейн не была прекраснейшей английской розой с доброго куста?

– О-о, Хэл, неужели ты утратил вкус к новизне? – осторожно поддел короля шут. – Кажется, у тебя еще не было немки? По крайней мере, за то время, что я тебя знаю. Или была немка до того, как я пришел к тебе на службу? Скажи, Хэл, правда ли то, что говорят о немках?

– А что о них говорят? – насторожился король.

– Я не знаю, – тихо засмеялся шут. – У меня-то ни разу не было немки!

– И у меня не будет. Боюсь, что не смогу заставить себя с ней лечь. Святая кровь, мне следовало жениться на Кристине Датской или Марии де Гиз вместо этой фламандской кобылы!

– Хэл, – строго произнес шут, – очень удобно устроена твоя память! Мария де Гиз так хотела за тебя замуж, что со всех ног бросилась под венец с Джеймсом, королем шотландским, едва прослышав, что ты подыскиваешь себе жену! Видимо, она предпочитает шотландское лето английскому. А что до прекрасной Кристины, так она сообщила твоему послу, что имей она две головы, одну непременно отдала бы тебе. Но, поскольку голова всего одна, она предпочитает еще годик-другой оплакивать усопшего супруга. Когда-то ты был завидным женихом, Хэл, но теперь это уже не так! И дамы всей Европы наслышаны о том, как ты поступил с предыдущими женами. Тебе повезло, что ты нашел принцессу Клевскую. Но вот я не уверен, повезло ли ей с тобой?…

– Ты ступаешь на опасную почву, шут, – тихо сказал король.

– Я говорю тебе правду, чего не сделают твои приближенные, ибо они боятся тебя, Генрих Тюдор!

– А ты не боишься?

– Нет, Хэл. Я видел тебя голым и знаю, что ты всего лишь человек, как и я. Просто Хэлу выпало родиться королем, а Уиллу – дураком, но ведь могло быть наоборот…

– Ты думаешь, что я дурак, если позволил другим выбирать мне жену. Но теперь ничем уже дело не исправить, правда, Уилл?

Уилл Сомерс помотал седеющей головой.