Я кладу стопку дневников на стол. Старые, они выглядят странно и неуместно на современном столе. Мне даже страшновато их открывать, такие они хрупкие. Но у меня нет выбора, и я осторожно переворачиваю страницы, пока не нахожу последнюю прочитанную запись.

– Так, где мы остановились? – спрашиваю я, пробегая глазами по строчкам. – Ваши родители переехали на маяк на каком-то острове посреди озера Верхнее. Люди умирали от испанского гриппа. Какой-то парень по имени Грейсон сошел с ума и, скорее всего, утонул.

– Он не утонул, – отзывается старушка.

– Тогда что с ним случилось?

Она медлит, прежде чем ответить. Она сидит в кресле, волосы расчесаны и заплетены в тугую косу, которая переброшена через плечо, и она сняла очки.

– Иногда мне кажется, что лучше не знать конца до начала.

Так что я продолжаю.

– Хорошо. С тысяча девятьсот девятнадцатого по тысяча девятьсот двадцатый.

Пятница, 13 июня. – Вчера ночью была великолепная полная луна, которая пыталась затмить маяк. Я взял Питера с собой, и мы плавали в нашей маленькой лодке вокруг ставшего нам домом острова в лунном свете в предутренние часы. Бывает, это озеро ведет себя как цивилизованная, достойная женщина, нежная и воспитанная, и оно практически усыпляет мою бдительность. Но я учусь. Оно капризно и подвержено приступам ярости, при малейшем поводе устраивает бурю, набрасывается на нас бесконечное количество дней, пока его ярость не спадет и оно не станет снова спокойным. Выстраивая отношения с ним, нужно всегда быть настороже.

Мы с Лил высадили овощи на высоких грядках на солнце, и я расширил наш картофельный участок возле залива Уолкер, чтобы посадить там свеклу и репу. «Красная лисица» навещала нас пару недель назад по пути из Порт-Артура к району рыбной ловли, и нам привезли письма и газеты, так что мы снова в контакте с внешним миром. Многие по-прежнему болеют гриппом, и, когда я ездил в город, Лил настаивала на том, чтобы оставаться с Питером здесь, на маяке. Я не могу ее за это винить.

Среда, 23 июля. – Я продолжаю восхищаться знаниями и умениями моей жены. В промежутках между работой на маяке и уходом за нашими посадками она передает мне свои знания об этой земле. В наш котелок часто попадает добыча из ее ловушек, и она уже начала запасать еду на зиму, когда мы будем изолированы от мира, – солить рыбу, варить варенье из ягод и сушить травы. Я несколько раз выходил на озеро с семьей Ниеми на их буксире, помогая им вытаскивать сети и потрошить рыбу, которую они потом отвозят в Кемп Фишерис на переработку. Они живут в Порт-Артуре, но для летнего рыболовного промысла разбивают лагерь на берегу залива Уолкер. Для меня это тяжелая работа, и я занимаюсь этим только в хорошую погоду, а Лил в это время сама управляется с работой на маяке. Мы не подавали заявку на помощника. Мы с Лил смогли разделить нагрузку, и департамент, похоже, доволен таким решением.

На страницах лето переходит в осень, осень в зиму, а я все еще читаю. В некоторых местах есть повторения – одни и те же перечисления посетителей и того, сколько топлива они потратили, что ели, но мне не скучно. На самом деле. Это лучше, чем скрести забор, и теперь мне легче разбирать рукопись. Наверное, я к ней привыкла. Я беру следующий дневник, он начинается 1921 годом.

Вторник, 6 апреля. – Сегодня прибыл «Джеймс Уэйлен», и началось строительство поста подачи противотуманных сигналов. Мы собрали каркас в нескольких метрах от основного здания маяка, и устанавливаем диафон. Команда осталась у нас ночевать, и хорошо, что Лил с Питером как раз уехали, чтобы в кои-то веки навестить двоюродную сестру Лил, которая недавно вышла замуж и переехала в Порт-Артур. Время очень удачное, тем более что Лил должна скоро родить.

Четверг, 15 апреля. – Сегодня прибыла «Красная лисица» с новостями о Лил. Она вчера родила мальчика. Хочу ее навестить и быстро вернусь со шведом, а племянник Сазерленда пока последит за маяком. Назвали сына Чарльз.