Вокруг пальца - Йон Колфер (2013)

В ходе прочесывания территории мы наткнулись на фалангистского милиционера, повязавшего в проходе выпотрошенной церкви полудюжину террористов Красной Армии Японии. Уже давненько поговаривали, что красноармейцы помогают Народному фронту, хоть я и всегда думал, что это казарменный треп. Но вот они, эти парни, на коленях, по большей части держатся стоически и готовы заплатить высшую цену за свою роль в недавней резне. Не знаю, как одинокий фалангист управился с логистикой, накладывая путы на шестерых вражеских солдат, но было вполне очевидно, что он собирается воспользоваться их беспомощным положением, дабы отправить красноармейских мальчуганов прямиком к жемчужным вратам или во что они там верят, яростно уповая, что там будет наблюдаться вопиющее отсутствие девственных гурий, вышедших их поприветствовать.

Секунду мы вроде как просто таращились – честно говоря, просто были малость ошеломлены. Да и заинтригованы, будто видели это все по телику. Миротворцы как таковые не выступают ни на чьей стороне, и уложи мы этого суперсолдата, это привело бы к уймище рапортов и разборов. Томми Флетчер выдал парню свой фирменный рев, пугающий коров, вслед за чем:

– Эй, дерьмоглот! Отвали от пленных.

В ответ фалангист испуганно вскрикнул, а затем выстрелил первому красноармейцу в голову. Тот секунду выглядел чуточку огорченным, будто у него машина не завелась, а затем повалился.

– Мля! – гаркнул Томми, бросаясь на стрелка. Мы все последовали его примеру, и последовала макабрическая версия игры в догонялки – мы орали какой-то вздор, пока фалангист метался между красноармейцами, стремясь уложить всех, кого сможет, прежде чем мы его усмирим.

К моменту, когда мы навалились на него, парень успел уложить пятерых и сумел бы завершить комплект, если бы его откровенно архаичный «люгер» не разнесло у него в руках, оторвав ему пальцы.

Забавный ли это случай в ретроспекции? Можно ли откопать крупицу юмора в цепочке домино японских террористов?

Только не для меня.

По-моему, она чересчур длинна, и яркость образов на самом деле утаскивает меня на дно. Парень с пистолетом, в ужасе взирающий на собственную изувеченную руку. Последний японский солдат, тонким, чистым голосом поющий простую мелодию. Я пытался отыскать эту песню с тех самых пор. Не знаю зачем. Звучало так, будто он повторяет фразу «Остави ны», но это навряд ли. Не тот язык. Воздух в церкви был прожарен до красноты и удушлив от влажности, и эти миазмы липли к нашей форме. А Томми сидел верхом на фалангисте, которому было лет восемнадцать, устроив голосование по вопросу, рапортовать ли обо всем этом или просто валить дальше, сделав вид, будто ничего не случилось.

Так что мы избрали путь непротивления. Мы отпустили уцелевшего пленника на свободу, воспользовавшись путами, чтобы связать фалангиста, чем, должно быть, заслужили неохотное одобрение богов иронии, и убрались к чертям от этой кровавой бани, потому что выпутаться из трехсторонней неразберихи иначе как воняя чем-то, кроме страха и смерти, попросту невозможно.

Кстати, однажды ночью в казармах мы разобрались, чем пахнет страх, и я по сей день придерживаюсь этой формулы: 50 процентов затхлого пота, 30 процентов кишечных газов и 20 процентов вони твоей собственной персональной адской дыры. Учуянный, когда стряслось то плохое, что с тобой стряслось.

Когда страх подбирается ко мне, для меня первым сенсорным сигналом становится смрад той церкви со связанными трупами, забившими проход, попирая призраки невест, шествовавших по нему в сопровождении своих гордых отцов.

Я голосовал в точности так же, как все остальные. Убираться к чертовой бабушке.

Остави ны.

Знаю. Смахивает на возвратную вспышку, но у меня ретроспективных вспышек не бывает.

* * *

Теперь осталась лишь одна горящая проблема. Это не моя проблема, и не я ее зажигал, но я должен ее потушить, пока эта метафора от меня не улизнула и никто не сообразил, что за чертовщину я несу.