Убить до заката - Фрэнсис Броуди (2011)

С привычной ловкостью я представилась, выложив полные сведения, включая свой статус и профессию, папину работу и мамин титул. Это сработало.

Он устало взял со стола в прихожей книгу.

— Проходите в кабинет, миссис Шеклтон. Итак, я должен благодарить вас за то, что вы нашли мою сестру.

Я произнесла несколько подобающих слов. Он открыл книгу.

— Для соболезнований, — сказал он, поворачивая ее ко мне. — Люди были очень добры. Она и не подозревала, насколько ее любили.

Я взглянула на страницы, заполненные подписями, молитвами и цветисто изложенными чувствами. Подразумевалось, что и я оставлю здесь несколько фраз.

— Мне очень жаль, но я не знала мисс Тримбл, познакомившись с ней лишь в то утро. Если вы дадите мне минутку…

Даже имея минутку, я не могла придумать, что бы такое написать.

— Бедная Аврора, в тот день она была в приподнятом настроении, — хмуро проговорил викарий. — Господь подарил ей радость в последние дни ее земного существования.

— У нее был повод радоваться?

Он отодвинул проповедь, над которой трудился.

— Она провела счастливую неделю в Клитероу с нашей двоюродной сестрой, которая там замужем за церковным служителем. И разумеется, ей нравились церковные окна, понимаете, с частым переплетом, с восхитительными витражами.

— В Клитероу?

— Нет. Здесь. Бедная Аврора.

Довольно долго, записывая какие-то утешительные слова в книгу соболезнований, я пыталась сообразить, как сформулировать вопрос: есть ли кто-нибудь, желавший смерти вашей сестре? Вместо этого я сказала:

— У вас очаровательная церковь. — И затем вспомнила, что одно окно было простым. — Вы планируете сделать новый витраж?

— Да. Вот почему она была так счастлива. Фермер Конрой разговаривал об этом с моей сестрой в воскресенье. Он заплатит за него в память о своих родителях и брате.

Боб Конрой. Значит, он собирался пожертвовать часть вырученных от продажи фермы денег. После моего ухода он оставался в церковном дворе, у могилы брата, разговаривая с мертвым, в расстроенных чувствах. Сохраняя совершенно невозмутимое, как у игрока в покер, лицо, я гадала, не помог ли Боб Конрой Авроре Тримбл отправиться в мир иной, чтобы она не могла дать показания против Мэри Джейн?

Мистер Тримбл говорил, о чем-то меня спрашивая.

— Простите. О чем вы спросили?

— Аврора сказала что-нибудь перед смертью?

О боже. У Джеральда и его приятеля-врача была любимая игра. Один из них называл человека, живущего или умершего. Другой должен был процитировать или придумать знаменитые последние слова. Сейчас меня так и подмывало придумать что-нибудь грандиозное. Но я совершенно не умела играть в эту игру.

— Она произнесла только два слова, мистер Тримбл. Первое из них было «горькое».

— Непонятно. Моя сестра еще что-то сказала?

Час от часу не легче. Он решит, что я глухая или выдумщица.

— Она сказала «диванчик».

— Диванчик?

Он озадаченно покачал головой. Я ждала, не вспомнит ли он, что у сестры был любимый предмет мебели, но напрасно.

Когда я вернулась к коттеджу, в окне горел свет. Мэри Джейн была дома. Я постучала в запертую дверь.

— Кто там?

— Это я.

Она повернула ключ в замке и впустила меня. Выглядела сестра измученной и обессилевшей.

— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Ужасно было?

— Да. — Она села в кресло у камина, где, видимо, сидела до моего прихода, и уставилась на огонь. — Это так бесповоротно. Это больше не он, Кейт. Этана нет. Люди говорят: вот, мол, от человека осталась одна оболочка. Я никогда не понимала, что это значит. Лучше бы я не видела его таким.

— Ты ела?

— Я не голодна. И посмотри, сколько всего. — Она махнула рукой в сторону стола. Там стояли кастрюля с рагу, кекс, пирог. — Люди оставили на крыльце. Для детей, вероятно. Меня они не любят.

— Это неправда. Тебе очень сочувствуют в деревне.