Подвиги Геракла. После похорон (сборник) - Агата Кристи (1947, 1953)

В этих трех людях не было ничего необычного. Единственное, что было необычно, – место, где они находились. Их можно увидеть в любом поезде, направляющемся к месту проведения скачек, или на борту небольшого лайнера. Но в почти пустом фуникулере – нет!

В вагончике ехал еще один пассажир – женщина. Она была высокой и черноволосой, с красивым лицом, которое могло бы выразить целую гамму эмоций, но вместо этого оно застыло и ничего не выражало. Она ни на кого не смотрела и не отрывала глаз от долины внизу.

Вскоре, как и ожидал Пуаро, американец заговорил. Он сказал, что его зовут Шварц. Это его первая поездка в Европу. Пейзаж, сказал он, просто великолепен. На него произвел огромное впечатление Шильонский замок. Ему не очень понравился Париж как город – его чересчур расхваливают; он побывал в Фоли-Бержер, в Лувре и Нотр-Даме и заметил, что ни в одном из местных ресторанов и кафе не умеют правильно играть джаз. Елисейские поля, считает он, очень хороши, и ему понравились фонтаны, особенно когда они подсвечены.

Никто не сошел в Лез-Авине или Коруше. Было ясно, что все пассажиры фуникулера едут в Роше-Неж.

Мистер Шварц объяснил свои причины. Ему всегда хотелось, сказал он, побывать высоко в заснеженных горах. Десять тысяч футов – это очень хорошо; он слышал, что на такой высоте невозможно как следует сварить яйцо.

В порыве своего простодушного дружелюбия американец попытался втянуть в разговор высокого седовласого джентльмена, сидящего на другой стороне вагончика, но тот лишь холодно посмотрел на него поверх пенсне и вернулся к чтению своей книги.

Тогда мистер Шварц предложил поменяться местами с темноволосой дамой: так ей будет видно еще лучше, объяснил он.

Вызывало сомнение, понимала ли она по-английски. Во всяком случае, женщина только покачала головой и глубже зарылась в меховой воротник своего пальто.

Мистер Шварц прошептал Пуаро:

– Мне представляется неправильным, что женщина путешествует одна и никто о ней не заботится. За женщинами нужно присматривать, когда они путешествуют.

Вспомнив некоторых американок, которых он встречал на континенте, Эркюль Пуаро согласился с ним.

Мистер Шварц вздохнул. Он находил, что мир лишен дружелюбия. И его карие глаза выразительно говорили о том, что немного дружелюбия не помешает окружающим, не так ли?

II

Их принял управляющий гостиницы, одетый, как положено, во фрак и лаковые туфли, что выглядело как-то смешно в этом месте на краю света, или, правильнее сказать, на крыше мира.

Управляющий был крупным красивым мужчиной с важными манерами. Он непрерывно извинялся. Еще так рано, самое начало сезона… система подачи горячей воды неисправна… почти ничего не работает… Естественно, он сделает все возможное… Штат еще не укомплектован… Его сильно смутило неожиданно большое количество постояльцев.

Все это управляющий произносил с профессиональной учтивостью, и все же Пуаро показалось, что за этим любезным фасадом он улавливает мучительную тревогу. Этот человек, несмотря на его непринужденные манеры, не был спокоен. Его что-то тревожило.

Обед накрыли в длинной комнате, окна которой выходили на лежащую далеко внизу долину. Единственный официант по имени Гюстав действовал ловко и умело. Он метался из стороны в сторону, давал советы по поводу меню, размахивая картой вин. Три завсегдатая ипподрома сидели за столом вместе. Они смеялись, разговаривая по-французски, и голоса их становились все громче. «Добрый старый Жозеф!.. Как насчет малютки Денизы, старик?.. Ты помнишь эту вредную лошадь, которая всех нас подвела в Отейе?» Все это звучало очень искренне, соответствовало духу персонажей, но было совершенно неуместно.

Женщина с красивым лицом сидела в одиночестве за столиком в углу. Она ни на кого не смотрела.