Год жизни. Как прожить его так, словно он последний - Стивен Левин (1997)

Эти упражнения на углубление внимания, развитие способности к прощению и благодарности делают даже самый обычный день более наполненным энергией и ясностью переживаний. Затем это ощущение большей полноты жизни побуждает нас исследовать своё отношение к смерти, а также изучать наши отчасти скрытые и зачастую противоречивые системы убеждений. Благодаря этому возникает глубокое чувство покоя и определённая уверенность в отношении возможностей осознанной смерти. Когда пересмотр жизни уже далеко продвинулся и наблюдается некоторое увеличение осознанности, пусть даже совсем небольшое, эти две основные составляющие нашей эволюции начинают стимулировать и усиливать действие друг друга: «психологическая работа» по разбору жизни и «духовная работа» по сосредоточенной внимательности соединяются, чтобы дать начало большей гармонии и лёгкости. Без подобной открытости «психологического» и глубины «духовного» мы не способны интегрировать даже свои самые плодотворные озарения и моменты просветления. Они останутся лишь только нашими знаниями, и редко – тем, что есть мы сами.

Каждый уровень требуется исследовать и наблюдать не меньше, чем другой. Когда один из них поощряется в ущерб другому, у нас развивается психологическая «хромота» или же духовный снобизм.

Это звучит просто, но на деле выполнить это нелегко. Нужно потрудиться, чтобы твёрдо встать обеими ногами на землю и стать целостным человеком.

Тридцать лет тому назад во время пешего путешествия по пустыне Сонора, что в южной Аризоне, я вместе с моим другом, дзен-буддистом из Японии, сбился с пути и заблудился. Хотя мы были всего лишь в нескольких милях от небольшого природного заповедника, за которым я присматривал для местного комитета по охране природы, когда солнце стало клониться к закату, я осознал, что нам, вероятно, придётся провести ночь под открытым небом в пустыне. Чтобы не напугать и не расстроить моего друга, я сказал ему, что обратный путь может занять несколько больше времени, чем первоначально предполагалось. Уловив, что сама моя попытка успокоить его была плодом страха, он улыбнулся и сказал: «Сколько смертей, сколько предыдущих воплощений нужно вспомнить человеку, чтобы его отношение к смерти стало подлинным?»

За последние десятилетия работы с неизлечимо больными и попыток хоть чуть-чуть заглянуть за покровы смерти и страха умирания, как в нашем годовом эксперименте, у меня возникает чувство, что лишь текущий момент обладает реальностью, и всё остальное, в том числе и только что минувший миг, – это сон, который – в случае если он не осознан – омрачает нашу истинную природу.

Тогда становится очевидным ответ на вопрос, заданный тридцать лет назад: необходимо помнить только одну жизнь, одну смерть – эту! Чтобы полностью погрузиться в текущий день, час, мгновение – неважно, является ли он нам как жизнь или как смерть, вступаем ли мы в него на вдохе или на выдохе, – нужно лишь одно мгновение, это самое мгновение! А вместе с ним и вся осознанность, на которую мы способны, и каждая стадия нашего постепенного рождения, и уверенная радость нашего сущностного света.