Год жизни. Как прожить его так, словно он последний - Стивен Левин (1997)

Если завтра вы будете ехать по шоссе под шум мыслей, которые обычно сопровождают вас по пути домой, и вдруг неожиданно у встречного автомобиля лопнет шина, он врежется в вашу машину, так что вы почувствуете сокрушительный удар, какие знаменитые последние слова вы сможете произнести? Подозреваю, что, вероятно, это будет великая американская мантра смерти: «Вот чёрт!». Вероятно, это самые распространённые последние слова людей, погибающих в авариях. На немецких автобанах это «Scheiss!», а в Париже – «Merde!».

Последние слова столь же спонтанны, как и жизнь, из которой они возникают. Если сейчас мы пользуемся словами внимательно и вдумчиво, если наша речь идёт от сердца, именно этот голос заговорит в нас в момент, когда наше сознание будет готовиться покинуть этот мир.

1 Гормоны, препятствующие стрессу и отвечающие за радость – Прим. пер.

7

Страх страха

Мы говорим, что боимся смерти, но что именно это значит? Что ж, прежде всего, этот страх, очевидно, является средоточием всех других страхов. Он главный среди них. Он гласит: «Не делай мне больно».

Очевидно, что в каждом страхе есть элемент сопротивления и уклонения от текущего момента. По своим особенностям он весьма сходен с сильным желанием; отличие лишь в том, что, когда мы испытываем страх, нас влечёт назад, к последнему безопасному мигу, а испытывая желание, стремимся вперёд, к следующей возможности это желание удовлетворить. В том и в другом случае мы недостаточно присутствуем в настоящем. И страх, и желание – это форма привязанности, «положительной», цепляющейся, или «отрицательной», отстраняющейся. Как из-за подобного цепляния, так и из-за отчуждения мы попадаем в ловушку такого отношения к объекту внимания, вызывающему подобные состояния сознания, которое предполагает либо борьбу, либо бегство. Когда объект, пребывающий в нашем сознании, – это сливочный пломбир с горячим шоколадом, желание притягивает наше внимание к этому объекту и мы стремимся его удовлетворить в ближайшем ресторане «Baskin Robins». Когда идея, пребывающая в нашем уме, – это идея смерти, мы стремимся отвлечься, отстраниться от неё, чтобы ей не удалось нас нагнать, избавиться от её реальности в ближайшей церкви, синагоге, борделе или Макдональдсе – в зависимости от того, что лучше всего позволяет нам ощутить почву под ногами и укрепиться в мысли о собственном бессмертии.

Мы говорим, что именно смерть является источником этого страха, но на самом деле он вызывается нашей привязанностью (положительной или отрицательной, взволнованностью или ужасом) к прошлым страхам. Мы имеем склонность, особенно во времена стресса, идти по хорошо протоптанным тропинкам и следовать известным схемам. Наша неготовность полностью вовлекаться в каждое мгновение, без оценивания или потребности его контролировать, просто усиливает страх и наше сопротивление этому страху. Нам нужно изучить, как развёртывается текущее мгновение, отмечая возникающие в нём предпочтения и сценарии, ход его развития и динамику. Нужно наблюдать, как неосуществлённое желание сначала превращается в разочарование, затем в сопротивление, затем в своеобразное оскорблённое достоинство (задетые чувства) и тошноту беспомощности, а вскоре становится агрессией, сомнением и боязливым избеганием подобных чувств диссонанса и дисгармонии. Чем более скованно мы себя ощущаем по отношению к объекту своего страха, тем меньше и незащищённее мы себя чувствуем. Цепляясь за любой способ избежать подобных болезненных состояний ума, мы порой можем думать, что предпочли бы смерть страху смерти.