Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Южную сторону площади, параллельную реке, обрамляла больница Отель-Дье. Несколько сестер милосердия сновали среди калек, нищих и больных, которые непрерывным потоком шли в ворота больницы в надежде на лечение или еду. Опытным взглядом медички отделяли истинно страждущих от многочисленных притворщиков, хотя все они, даже самые приличные на вид, могли считаться олицетворением крайней нужды. Один из таких просителей заметил Тангейзера – или крест ордена госпитальеров на его груди – и отделился от толпы. Похоже, у него имелась только одна нога – хотя в Париже невозможно быть в этом уверенным, – но двигался он с поразительней скоростью, наклонившись вперед, почти горизонтально, словно огромный краб, и крепко держа две кривые палки своими скрюченными, покрытыми язвами пальцами. Не успел Матиас отвернуть Клементину, чтобы объехать его, как маленькая, приземистая собака выскочила из-под копыт лошади и без предупреждения молча вцепилась в единственную ногу нищего.

Нищий бросился бежать, стуча палками по камням с еще большей скоростью. Дворняжка остановилась, выпятив грудь и сверкая золотой цепью на шее. Наблюдая за отступлением врага, она завиляла своим уродливым розовым хвостом и презрительно гавкнула.

Грегуар и Юсти посмотрели на своего господина, ожидая его реакции.

– Видите, он очень умный, – заметил молодой поляк.

– Может, даже умнее Клементины, – прибавил его товарищ.

– И умнее нас троих, – согласился госпитальер. – Но в Париже собака, умеющая отгонять нищих, должна цениться на вес золота. Интересно, сколько за нее заплатит Отель-Дье? Сестры милосердия будут ее обожать. Представьте, сколько времени и сил она им сэкономит. И сколько супа им не придется варить.

Мальчики обменялись паническими взглядами.

– Или, – продолжил Тангейзер, – мы можем ее подарить. Как акт христианского милосердия.

Пес вернулся и встал между мальчиками. Потом он, высунув язык, посмотрел на Матиаса, словно ждал награды.

– Понимаете, хозяин, – возразил Юсти, – мы не можем продать его или подарить из христианского милосердия, пока у него не отрастет шерсть.

– Точно, – поддержал друга Грегуар. – Лысую собаку сестры не возьмут.

– Верно подмечено, – согласился рыцарь. – Я не знаю ни одного религиозного ордена, который принял бы лысую собаку. Значит, пока у него не отрастет шерсть. Похвалите его, чтобы он знал, что поступил правильно.

Мальчики приласкали пса и подмигнули друг другу – торжествующе и с облегчением.

– Как вы его решили назвать? – поинтересовался Матиас.

– Его зовут Люцифер, – ответил Юсти.

– Это уж точно испугает деликатных сестер.

– Вам не нравится?

– Боюсь, я уделяю недостаточно времени вашему нравственному воспитанию.

– Хозяин, я никогда в жизни так быстро не учился. И Грегуар тоже, я уверен.

– Это правда, хозяин. Вы великий учитель, – подтвердил маленький лакей.

– А от собаки тоже можно многому научиться, – прибавил Юсти.

– Что ж, ладно… Что касается запоминания имен всех, с кем мы встречаемся, как со штукатуром Эрви, это я поручаю вам – сам я тут не силен, – сменил тему госпитальер. – Держите глаза и уши открытыми и запоминайте все, что услышите. По большей части это будут слухи, фантазии и ложь, но вы должны учиться отделять от этого факты. Говорите мало, а лучше вообще молчите. Сегодня каждый шаг, каждое слово могут нас выдать.

Собака залаяла на Тангейзера.

– Имя Люцифер означает «утренняя звезда» – она несет нам свет, когда еще нет солнца. Звезда падшего ангела, – объяснил Матиас своим подопечным. – Это большое имя для маленькой собаки.

– Он маленький, – согласился Грегуар, – но он выжил в огне.