Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Он проделал это с точностью и аккуратностью мясника, пронзив пикой сердце каждой жертвы. Сначала двое за столом, которые сидели тихо до самого конца, словно примерное поведение могло спасти им жизнь. Потом двое других, потом тот, кто бросил кувшин, – его рыцарь прикончил ударом в живот. Шестого Тангейзер нашел на полу, под настилом для бочек, и тоже убил.

Взяв со стола арбалеты, Матиас пошел к Полю, который дрожал всем телом на своем троне. Прислонив спонтон к стене, иоаннит вставил стрелу в арбалет и положил его на стол, спусковым крючком вверх, направив на забившегося в угол посыльного, в руках которого был абсолютно бесполезный нож. Глаза посыльного были широко раскрыты, в мозгу его явно кипели мысли, ни одна из которых не могла принести ему пользы.

Тангейзер посмотрел на Поля. Папа действительно был толстым, но госпитальер видел людей и толще, в Египте. Лицо хозяина таверны блестело в свете ламп, взгляд не отрывался от груди рыцаря. Он учащенно, но неглубоко дышал, словно пытался свистнуть, но у него не получалось. Кипение мыслей в его мозгу тоже требовалось охладить.

– Меня зовут Матиас Тангейзер. Как я понимаю, ты местный Папа, – сказал ему иоаннит.

Толстяк не отвечал. Он был не в состоянии говорить. За его спиной пригвожденный к двери телохранитель, словно испуганный ребенок, свистящим шепотом повторял имя хозяина. При каждом выдохе дверь обагрялась кровью:

– Поль… Поль…

– Брось нож, – приказал Матиас посыльному.

Тот разжал пальцы.

– Ты был в церкви, – спросил его госпитальер. – Что ты там видел, кроме мертвых?

– Я видел Инфанта. Следил за ним отсюда, Поль приказал.

– Инфанта?

– Гриманда. Он вошел внутрь и пробыл там довольно долго. Вышел из дома священника и стоял на улице. Невозможно понять, что думает Гриманд. Я не мог. Он пошел на север, к Тамплю. Потом я заглянул в церковь, увидел мертвецов, сложенных, как гуси, и прибежал сюда.

– Хорошо. Теперь стань за спиной Поля и положи руки ему на плечи.

– Поль… – продолжал стонать телохранитель. – Поль…

Посыльный подчинился. Тангейзер вытащил украшенный ляпис-лазурью кинжал и приставил ему к горлу. Тот дрожал.

– В этом нет необходимости, – послышался вдруг голос Папы Поля, на удивление спокойный. – Здесь так дела не делаются.

Матиас перерезал горло посыльному и удерживал его на ногах, пока кровь текла на голову хозяина таверны. Толстяк хрипел и отплевывался. Потом его вырвало, и рыцарь отпустил тело.

– Поль… Поль… – Всхлипы телохранителя становились тише, переходя в бульканье.

– Ради всего святого, заставьте Мориса умолкнуть, – неожиданно попросил госпитальера Папа.

Тангейзер оглянулся на раненого. Жестяное оперение стрелы согнулось, застряв у него между ребрами. Наконечник стрелы глубоко вонзился в дверь, но не задел жизненно важные сосуды и органы. Вот почему иоаннит не любил бить в спину – достать до сердца было практически невозможно. Ребра, лопатки, позвоночник… Доспехи из кости. Лезвие может сломаться или застрять. Он ударил Мориса кинжалом под ключицу. Ноги телохранителя подогнулись, и он, обломав стрелу у самого наконечника, соскользнул на пол.

– Спасибо, – сказал Поль. – Обязательно было убивать менестреля?

Рыцарь сел перед ним на стул. Лицо толстяка представляло собой блестящую красную маску. Кровь стекала по громадным складкам жира. Хозяин «Волынщика» вытер глаза и моргнул, и Матиас увидел, что сквозь страх в них просвечивает ум.

– Где моя жена? – спросил госпитальер.

– Я с радостью расскажу, где ее найти, когда вы поймете, что убивать меня не в ваших интересах.

Значит, Карла жива. По крайней мере, есть веские основания в это верить.

– В каком она состоянии? – задал иоаннит следующий вопрос.

– Уверяю вас, ей не причинили вреда. По крайней мере, пока.

– За нее хотят выкуп?