Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

– Мой друг, ты услышишь этот смех и под водой. У нас есть сорочка новорожденного! – услышал иоаннит его голос.

Глава 40

Призраки нераскаявшихся грешников

Карла следовала за Огнем, за яростным и окровавленным паромщиком, силуэт которого просвечивал сквозь пламя, пожиравшее дерево и человеческую плоть. Баржа прошла под мостом Нотр-Дам, и огонь заполнил всю каменную арку. Итальянка уже ничего не видела, словно огонь был единственным, что ждало ее мужа впереди, и единственным, что он мог предложить тем, кто следовал за ним.

На Мальте Матиас последовал за ней в огонь за одно лишь обещание музыки. И вот теперь опять, в Париже. Карла поняла, что огонь – это она. Она его пламя.

От нахлынувших чувств спазмы сжали ее горло. Женщина сглотнула.

– Гриманд, весла на воду, – с трудом проговорила она. – Вперед!

Слепой гигант настаивал, что будет грести один, и Карла не стала с ним спорить. Гребки его были редкими, но после каждого из них нос лодки устремлялся вперед. Инфант Кокейна тянул к себе весла, затем наклонялся к коленям и бормотал что-то неразборчивое.

Лодка была переполнена страданием – просто удивительно, как она еще не пошла ко дну. Два раненых мальчика лежали рядом, прижимаясь друг к другу, словно близость могла облегчить их боль. Паскаль потеряла сестру и отца, и в ее душе были другие, невидимые раны, о которых она сама еще не подозревала. Карла почти ничего не знала о жизни Агнес и Мари, но и той малости, что была ей известна, было достаточно. У ног графини сидела Эстель, прижимая к себе Ампаро. Обе, казалось, были счастливы, очарованы друг другом. Однако и Ля Россе пришлось повидать много жутких зверств и даже участвовать в них. А Ампаро, дочь Карлы? Что она чувствовала и видела? Малышка сделала больше всех, чтобы соединить ее со всеми этими детьми, связать их вместе.

У итальянки перехватило дыхание – так велика была ее любовь к дочери. И ко всем остальным плывшим с нею детям.

Послушный ее руке, ялик нырнул в арку моста. Несмотря на стоки дождевой воды, скорость течения оставалась постоянной. Матиас на своей огненной барже проходил под мостом Менял.

– Гриманд, три гребка, а потом втяните весла, – скомандовала графиня.

Когда они проплывали под следующим мостом, Карла увидела застрявшее между свай тело женщины – обнаженное, истерзанное, с открытым ртом и выражением непередаваемого разочарования на лице.

Лопасти водяных колес вращались на расстоянии трех корпусов лодки, ближе, чем думала итальянка, но несмотря на их устрашающий вид, опасность была невелика. Баржа проскользнула между двумя южными колесами. Карла направила ялик вслед за ней. Он проскочил через полоску пены, и перед его пассажирами открылась сверкающая серебром поверхность реки, тянувшаяся до самого заграждения, почти целиком скрытого островами. По низкой темной полоске, перегораживавшей реку, с правого берега двигалась цепочка факелов и фонарей.

– Гриманд, вперед, – скомандовала графиня и направила ялик параллельно барже. Матиас зажал румпель коленями и, не торопясь, отталкивался шестом. Оглянувшись, он подмигнул супруге. Нос баржи напоминал подводный вулкан: ревущее пламя взлетало вверх над краем светящихся углей. На дальнем склоне вулкана Карла заметила извивающуюся фигуру, почерневшую и безволосую, с обгоревшими руками, высовывавшимися из тлеющих рукавов рубахи. Ее потрясла невероятная жестокость Матиаса. Хотя и сама она не протестовала против этого, когда могла, – значит, это и ее жестокость.

Женщина отвернулась.