Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Серб поднял ее. Эстель зашлась в приступе кашля и сплюнула кровь. Она ничего не видела, но Алтан держал ее руки, не давая вытереть глаза. Девочка попыталась плюнуть в него, но серб снова ударил ее по лицу, хотя и не так сильно, как Гоббо на улице. А затем Савас открыл дверь во двор.

– Смотри, – сказал он.

Пленница с трудом разлепила веки, а Алтан повернул ее лицом к обратной стороне двери. С кованого железного молотка в форме пчелы размером с два кулака спускался шнурок. Конец этого шнурка обвивался вокруг шеи ее дяди Гоббо. Сам Гоббо был мертвым и голым. Его сломанные ноги неестественно торчали в разные стороны. Струйки крови вытекали из черной дыры внизу его живота посреди лобковых волос. Глаза вылезли из орбит, в груди зияла колотая рана, а изо рта Гоббо торчали отрезанные половые органы.

Эстель никогда не любила Гоббо. И теперь ей не было его жаль.

Интересно, подумала она, отрезал ли Алтан ему яйца еще живому? Хорошо бы!

Бывший янычар вытолкнул ее во двор и показал на труп своей жертвы:

– Скажи своему хозяину: «Иди и смотри! Иди и смотри!»

Девочка бросилась к переулкам позади двора, где заметила какое-то движение. Там прятались остальные, и Савас, вероятно, знал, что они ждут, пока маленькая помощница откроет им дверь. Теперь они смотрели на Гоббо, и их души наполнялись страхом. Они боялись человека, повесившего сообщника на двери.

Алтан был неистов, как загнанная в угол крыса. Однако он не знал, что, несмотря на страх, внушаемый им и его дверью, Гриманда воры боятся еще больше. Эстель тоже его боялась.

Она стерла кровь Гоббо с лица и подумала о своих крысах. Они вылижут ее дочиста. И девочка поклялась, что приведет крыс пировать на трупе серба.

Глава 6

Ближайшие друзья

Тангейзер проснулся от какого-то звука и вскочил, выхватив кинжал. От боли, пронзившей в тот же миг его спину, он застонал и выругался. Даже полученные в бою раны бывали не такими болезненными. Слишком мягкий матрас! Дома он спал на груде овечьих шкур, а в поездках месяцами довольствовался голой землей или палубой корабля. Боль тем временем ослабла, но до конца не прошла. Заморгав, мальтийский рыцарь схватил меч. В комнате было душно и пахло сыростью. После тьмы снов свет из открытой двери казался слишком ярким.

Он вышел в гостиную, где от свечей остались одни огарки. Там Матиас размял плечи и ноги. На столе он увидел блюдо с мясом и хлебом и кувшин вина. Кто-то входил сюда, пока он спал, – непростительная беспечность. Послышался скрежет открывающегося замка, и иоаннит понял, что его разбудило звяканье ключей. Дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый стражник. За ним стояли Грегуар и Арнольд де Торси. На лице мальчика красовался свежий синяк, но в остальном, похоже, с ним все было в порядке.

Тангейзер опустил меч:

– Рад вас видеть.

Арнольд вошел в комнату. За прошедшие несколько часов этот человек очень изменился. Юность его закончилась – как почувствовал Матиас, навсегда.

– Безумие началось, – сказал де Торси.

– Какое безумие?

– Если повезет, вы сможете им воспользоваться. Торопитесь.

Тангейзер отрезал кусок баранины и протянул Грегуару, чтобы юный слуга подкрепился. Потом он сам откусил кусок и, вернувшись в спальню, натянул черную льняную рубаху. Белый крест на груди был забрызган кровью. Застегнув ремень и вложив меч в ножны, Матиас повернулся к двери и в первый раз заметил, что в спальне есть еще одна кровать – в нише у дальней стены. Под влажной простыней кто-то лежал, и в полутьме казалось, что этот человек дрожит. Рыцарь очень устал, но сострадание – это удел слабых. Второй пленник лежал лицом к стене. Он был явно болен и трясся в приступе лихорадки.

Тангейзеру оставалось только надеяться, что болезнь его соседа по камере не заразна. Он вернулся в гостиную, выпил пинту вина и отрезал еще один ломоть мяса. Лицо Арнольда было серым. Матиас похлопал его по спине: