Король холопов - Юзеф Игнаций Крашевский (1881)

– Он нам ничего плохого не сделал, – произнес он. – Я думаю, что у него добрые желания, но он ничего не может сделать… Покойного старого Локтя мы не знали, а молодого трудно увидеть… Тот был добрый… и с простым мужиком часто разговаривал, как со всяким другим.

Слабый румянец выступил на лице путешественника.

– Того, – прибавил Лекса, приблизившись к гостю, – мы неоднократно спасали, когда он, оставленный рыцарями, бродил по стране, укрываясь в оврагах и ущельях… Вступаясь за него, мужики брали оружие в руки и проливали свою кровь… Мы об этом помним!

– И сын его, вероятно, не забудет об этом, – возразил гость, задумчиво подперев голову рукой. Он сделал несколько глотков пива и устремил свой взор на Вядуха, продолжавшего говорить.

– В этом старике мы как бы чувствовали отца и брата. Он жил так же, как мы: к рыцарям относился строго, а к нам был снисходителен… Господь его за это наградил, потому что он добился короны…

Путник поднялся со скамьи сильно взволнованный и тронутый… Оглянувшись по сторонам, он заметил, что наступает вечер.

– Спасибо вам, хозяин и хозяюшка, и вам спасибо, – добавил он, повернувшись в сторону Богны.

Говоря эти слова, он медленно потянулся за кошельком, в котором зазвучали монеты.

Вядух насупился.

– Вы меня не обижайте, – произнес он спокойно. – За гостеприимство никто платы не берет…

– Почему? – спросил путник.

– Потому что это не дозволено нашими старыми обычаями, – прервал Лекса. – Крестьянская хата – это не гостиница… Не обижайте нас. Я крестьянин, и хотя Неоржа лжет, говоря, что я ему принадлежу, я был и останусь свободным…

Он начал смеяться, желая все обратить в шутку. Гость был чем-то озабочен и раздумывал…

Наконец, он снял с пальца перстень и, позвав Богну, которая, вместо того чтобы подойти, испуганно спряталась в угол, промолвил:

– Я хотел бы оставить что-нибудь на память вашей девочке; пускай это останется для нее к помолвке или когда замуж будет выходить…

С этими словами, не желая насильно заставить девушку взять в руки, он положил золотой перстень с большим бриллиантом на стол и, поклонившись, переступил порог, а Вядух последовал за ним.

Цярах побежал за лошадью, которая, хоть немного еще и хромала, но после отдыха и корма, могла уж тронуться в путь. Гость снова поблагодарил всех вышедших его провожать и, бодро усевшись на лошадь, выехал из ворот и рысью поехал дальше, вскоре скрывшись за кустарниками.

Когда Вядух возвратился в хату, он застал всех разглядывающими перстень Богны… Он был из чистого золота с камнем, переливавшимся на солнце.

Вся семья была очень довольна и не могла налюбоваться подарком, один лишь Вядух был чем-то озабочен и глубоко задумался, тщетно стараясь отгадать, кто был этот гость, не пожелавший о себе ничего сказать, и перед которым он так откровенно высказался… Он не был похож на духовное лицо, хотя они в то время носили кроме духовного платья и светское; за мещанина его тоже нельзя было принять, потому что слишком большим барином был; а от принадлежности к рыцарскому сословию он сам отрекся. Загадку эту было трудно отгадать. Притом это был человек не бедный, потому что подарок, хоть и не из сплошного золота (они не оценили стоимость этого драгоценного камня), все-таки казался им дорогим.

После того как все осмотрели подарок, Гарусьница, не желая его доверить Богне, завернула кольцо в чистую тряпку и спрятала в сундук.

На дворе начало темнеть.

Цярах вместе с Вонжем еще были заняты уборкой скота, а Богна в это время несла в хату ведро свежей воды, как вдруг на дороге раздались звуки охотничьих рожков, крики, голоса и шум.