Вторая гробница - Филипп Ванденберг (2001)

В душе у Говарда теснились противоречивые чувства. Для него это было прощание с юностью. Он вдруг повзрослел в одну минуту, почувствовав ответственность за самого себя. Не этого ли он хотел? Разве он не мечтал стать свободным и быть самому себе хозяином? Вместе с тем его преследовал навязчивый вопрос: сможет ли он, шестнадцатилетний юноша, справиться с поставленной задачей? Он, Говард Картер, рисовальщик из Сваффхема? Все его чувства исчезли из-за той боли, которую причинила ему Сара Джонс. Он ощущал себя подавленным и беспомощным, сомневался, сможет ли когда-нибудь снова обрести столько сил. Первоначальная ненависть и печаль сменились бездонной пустотой. В его голове постоянно стучал молоточком один и тот же вопрос: почему? почему? почему? «Возможно, – думал Говард, – я так никогда и не пойму, что подвигло Сару принести нашу любовь в жертву рассудку».

С востока, где железнодорожная колея пересекала Стейшн-стрит, раздался пронзительный гудок. Шипя и фыркая, к станции приближался паровоз. Несмотря на то что за локомотивом с высокой трубой ехали всего три вагона, тормоза издали оглушительный визг. Они пищали и скрипели, как стадо диких животных. И когда поезд наконец остановился, локомотив, окутанный белыми клубами пара, был похож на настоящего колдуна. Мистер Киллрой вышел на перрон и дважды прокричал:

– Сваффхем! Сваффхем!

Правда, его слова поняли только те, кто и без того знал этот город.

Большие вокзальные часы показывали одиннадцать часов сорок пять минут, и мистер Киллрой поторопил:

– Пожалуйста, займите свои места, двери закрываются, поезд отходит!

Слуги погрузили чемоданы Ньюберри и Картера на площадку среднего вагона, и оба пассажира заняли свои места у окна купе.

– Счастливого пути и успехов! – прокричал лорд Амхерст своей экспедиции через опущенное окно.

Тут вновь раздался голос мистера Киллроя:

– Отойдите от вагонов, поезд отправляется!

В этот момент Картер увидел Сару Джонс. Она стояла позади толпы под козырьком вокзала. На ней был тот самый зеленый костюм, который ему очень нравился. Она робко махала ему. Этот жест так поразил Говарда, что он безрассудно, опрометью бросился из купе, спрыгнул с площадки поезда на перрон и побежал навстречу Саре с распростертыми объятиями.

Мистер Киллрой дунул в свисток и поднял красный семафор – сигнал к отправлению поезда. Локомотив издал короткий гудок.

В тот же миг Говард и Сара обнялись. Они целовали друг друга, а на их лица падали крупные капли дождя.

– Сара, – едва слышно произнес Говард, – я желаю тебе быть самой счастливой на земле. Будь счастлива!

Последние слова он прошептал, слезы душили его. Но Сара все поняла.

Она обхватила голову Говарда руками, как часто делала, и покрыла все его лицо поцелуями. Саре не хватало воздуха, и она прошептала:

– Я люблю тебя, Говард, я люблю тебя больше всего на свете! Придет время, и ты сам все поймешь. Сохрани добрую память обо мне.

Поезд с шумом тронулся. Провожатые, прежде всего Фанни и Кейт, взволнованно кричали и торопили Говарда.

Тут Картер бросился бежать, чувствуя, как его душа рвется на части. Быстрым движением Сара сунула ему в карман узкий пакетик размером с ладонь.

– Прощай! – прокричал он и помахал рукой, а второй ухватился за поручень вагона. Говард отер рукавом с лица слезы и капли дождя. Он и не взглянул на остальных провожатых, которые махали ему с перрона платками. Картер видел лишь одно зеленое пятно, которое становилось все меньше и меньше, пока совсем не расплылось в его слезах.

Чувственное прощание Картера с мисс Джонс на вокзале повергло людей в замешательство. Фанни и Кейт бормотали что-то невнятное, Они недовольно качали головами и бросали недоверчивые взгляды на Сару, которая так же неподвижно стояла у вокзала. Лорд Амхерст тоже, казалось, был впечатлен. Но его удивление быстро прошло, ведь в его мозгу засела лишь одна мысль – найти клад тысячелетия.