Вторая гробница - Филипп Ванденберг (2001)

– Возможно, это глупо, но я до сих пор люблю ее, пусть даже она вышла замуж за другого.

– Я, признаться, в чем-то завидую вам, мистер Картер. Ведь за вашим несчастьем стоят сильные, глубокие чувства, а где есть чувства, там есть и страдания. Но страдания не длятся вечно, когда-нибудь вы взглянете на них со стороны и рассмеетесь. Мне же в жизни не повезло – не довелось пережить нечто подобное…

У Говарда возникло ощущение, что прекрасная леди охотится за ним, бередя его душу или вызывая к себе сострадание. Не то чтобы ему это было неприятно – Говарда лишь удивляло, что леди Коллингем излила душу именно ему. Разве, кроме него, не нашлось бы более представительных мужчин, которые могли бы сделать предложение, мужчин знатного происхождения и презентабельной внешности?

Если бы пару дней назад ему задали вопрос, смог бы он себя видеть в жизни с другой женщиной, кроме Сары Джонс, он бы ответил однозначным отказом. Сейчас Говард задумался: «А не может ли это быть именно она?» Он будто очнулся от сна, который совершенно отличался от реальности, и ужаснулся. Картер вскочил, намереваясь попрощаться.

– Надеюсь, я вам еще не сильно наскучил, – выдавил он, – позвольте мне откланяться.

– А у вас сегодня нет свободного времени, чтобы составить мне компанию на утренней прогулке?

– К сожалению, нет, миледи. Меня неожиданно приняли на работу, я буду откапывать вместе с доктором Навиллем храм в Дейр-эль-Бахри. Может быть, в другой раз. Вы здесь надолго?

– А стоит ли мне надолго остаться? – Леди Коллингем протянула Говарду руку и не отпускала его ладонь дольше, чем полагалось во время обычного прощания.

Говард почувствовал, как покраснел, но потом собрал все свое мужество и ответил:

– Я бы охотно увиделся с вами еще, леди Элизабет.

Она смотрела на него, и у Говарда было такое чувство, будто он смотрит в глаза Саре. Его странным образом тянуло к этой женщине.

Глава 16

Монотонное пение рабочих разносилось по каменистой долине в Дейр-эль-Бахри и очень действовало европейцу на нервы. Оно начиналось в шесть часов утра и заканчивалось около полудня, когда работы приостанавливались. Навилль утверждал, что работа движется быстрее, если феллахи поют. Более четырех сотен батраков выстраивались в бесконечную цепочку с корзинами, сплетенными из ивовых прутьев. Они наполняли их на верхней террасе храма Хатшепсут и высыпали в ржавую вагонетку на узкоколейке. Навилль приказал проложить железную дорогу до деревни, и среди рабочих считалось почетным исполнять роль локомотива. Несмотря на все странности археолога – а сюда входили общая утренняя и вечерняя молитвы, как в школе, – Говард Картер понимал Навилля все лучше и лучше. Он был предоставлен самому себе и, приступив к своим обязанностям, копировал самые важные рельефы и настенные рисунки. В отличие от своего неудачливого предшественника Говард не удовлетворился изображением в масштабе 1:1, он выполнял рисунки и в других масштабах, а также раскрашивал их акварельными красками. Результаты его работы привели Навилля в восторг.

Помимо этого Картер находил время, чтобы смотреть, как Навилль ведет раскопки. Юноша сразу отметил, что он отличается от Питри не только своим характером, но и манерой ведения работ. Питри всегда ставил задачу вырвать у земли новые тайны. Навилль же, напротив, довольствовался найденным и прикидывал, какие новые научные выводы можно сделать. Навилль мог целыми днями рассматривать крошечную деталь, углубившись в какие-то мелкие иероглифы. А Питри всегда искал новые предметы и был недоволен, если день прошел без новых находок. Навилль же воспринимал новые находки как своего рода помеху его работе. Он видел свою задачу не в обретении чего-то нового, а в сохранении уже найденного. Этим он отличался и от Картера.