Вторая гробница - Филипп Ванденберг (2001)

– Мистер Картер, не у каждого есть возможность жить в Англии. Это честь, почти как дворянский титул от его величества короля. Каждый англичанин гордится своим происхождением. Вы должны понимать этот факт.

Говард пожал плечами и равнодушно сказал:

– Ну хорошо, милорд, если хотите, пусть будет так. Но что мне до этого дворянского титула, если я не знаю, чем завтра заработать на жизнь? Позвольте заметить, мне больше по душе быть сытым, чем дворянином.

Лорд Карнарвон вскочил. Гнев, вызванный словами Картера, отчетливо проявился на его лице. Он хотел ответить Говарду, поправить его, но удержался и смолчал. Не говоря ни слова, мужчины стояли друг перед другом: лорд, не желающий терпеть возражений от человека, которого он содержал пятнадцать лет, и Картер, гордо и достойно настаивающий на своем мнении.

Наконец лорд прервал тягостное молчание:

– Значит, все самое важное сказано, мистер Картер. Будьте здоровы.

Картер мрачно, с презрением наблюдал, как лорд Карнарвон садится на лошадь и уезжает. Говард обернулся и взглянул на Долину царей, на проклятый перекопанный ландшафт, который стал его судьбой. Он понимал, что никогда в жизни не покинет его.

Около полудня со стороны долины показались две фигуры. Еще издалека Говард узнал гордо вышагивающего Сайеда. Вместе с ним шла Эвелин. Египтянин вел ее горной тропой от Дейр-эль-Бахри, чтобы их никто не увидел. Когда Эвелин помахала Говарду, тот со всех ног бросился ей навстречу. Они горячо обнялись, Сайед застенчиво отвернулся и незаметно ушел по одной из тропинок.

Когда Эвелин прикоснулась к нему, Говарда вновь обуяло трепетное чувство, а печаль и разочарование, которые он только что чувствовал, ушли в ту же секунду. Картер позабыл о своем тяжелом положении и презрении, которое еще недавно испытывал к лорду.

– Говард! – прошептала Эвелин, встав на цыпочки, обняла его голову руками и поцеловала. – Ты написал мне такое красивое письмо… Я люблю тебя, Говард!

Она сказала это так естественно, что Говарда охватило еще большее беспокойство. Когда он отпустил ее, то заметил у ее ног клетку с желтой канарейкой, которая беспокойно порхала внутри.

– Я принесла ее с собой, – засмеялась Эвелин, – она очень смышленая. Она поможет тебе справиться с одиночеством. Ты должен дать ей имя. Это девочка!

– Тогда пусть ее зовут Эва.

– Ничего не имею против!

Взявшись за руки, они взобрались на холм, где стоял дом Говарда.

– Сегодня утром приезжал твой отец, – сказал Говард, понимая, что не может утаить это событие.

– Я знаю, – коротко ответила Эвелин. – И как вы поговорили?

– Все пропало, конец.

– Что это значит?

– Твой отец приказал мне немедленно прекратить раскопки.

– И так поступил папа? Вот подлец! Но это не последнее его слово. Я поговорю с ним!

– Я думаю, это не поможет, Эва. Лорд решительно настроен свернуть поиски, и, честно говоря, я должен сказать, что он прав. Нельзя заставить прийти удачу.

– Но… Говард! Можно! – Эвелин сердито посмотрела на него, и ее взгляд разбудил в Картере нежные чувства. Он с трогательностью наблюдал за девушкой, которая самоуверенно отстаивала свое мнение. – Можно! – повторила Эвелин. – Папа еще никогда не отказывал мне.

Картер смутился.

Когда они поднялись на холм, он предложил Эвелин осмотреть дом и, после того как они прошлись по всем комнатам, слегка смутившись, произнес:

– Это, конечно, не замок Хайклер, но по сравнению с моими прежними жилищами здесь вполне комфортно. В Амарне ночью мне приходилось сражаться с крысами, змеями и скорпионами, в Луксоре я боялся незваных гостей, потому что в комнате не было настоящих дверей. А это – почти дворец.

Эвелин с удивлением взглянула на Картера.

– Ты живешь очень скромно, Говард. У меня такое впечатление, что ты вообще не можешь быть чем-нибудь недоволен.