Гароэ - Васкес Фигероа Альберто (2014)

– Воевать с сотней дикарей – самоубийство… – заметил его командир и вдруг добавил: – Как ты думаешь, не кинуть ли нам жребий? Если выпадет орел, будем драться, пока нам не вышибут камнем мозги; если решка – сдадимся.

Сержант несколько секунд размышлял, затем пожал плечами.

– Ладно, – сказал он. – Дайте мне монету.

– Откуда я тебе ее возьму?

Ни у кого из них троих в тот момент не оказалось ни одной завалящей монеты, поскольку на этом затерянном острове от денег, честно говоря, было мало проку, и, разразившись бранью по поводу своей злосчастной судьбы, Диего Кастаньос протянул руку к распятию, висевшему на груди доминиканца.

– Вот это подойдет! – сказал он. – Одолжите-ка мне его на минутку!

– Вы что, рехнулись, капитан? – возмутился монах. – Бросать распятие! Кому такое в голову придет?

– Отчаявшемуся, – отрезал капитан. – В конце-то концов, кто лучше милосердного Иисуса определит нашу судьбу? – Он сорвал распятие, швырнул в сторону цепь и подкинул его высоко вверх, так, чтобы оно перевернулось в воздухе. – Если образ упадет лицом вниз, умрем как солдаты; если вверх – сдадимся.

* * *

– Этот мерзавец капитан, мало того что сукин сын, оказался еще и святотатцем!

Генерал Гонсало Баэса обернулся и с упреком взглянул на старую Файну, стоявшую возле двери: это она позволила себе столь грубое и неожиданное замечание.

– С каких это пор ты стала подслушивать мои разговоры? – осведомился он.

– Всегда слушала, – ответила та, нимало не смутившись. – Чем мне, по-вашему, заниматься, если я не умею читать? Здесь же скучно.

– Надо было позволить тому турку тебя купить, – процедил сквозь зубы рассерженный хозяин. – Ступай-ка к себе на кухню!

– Позвольте мне узнать, чем все закончилось… – взмолилась островитянка. – Пожалуйста!

Антекерец возвел очи к небу, давая этим понять, что чаша его терпения уже переполнена, и не успел он открыть рот, чтобы разразиться бранью, как монсеньор Касорла остановил его, протянув вперед руку:

– Позволь ей остаться, а то она потом сведет меня с ума, требуя, чтобы я ей все пересказал. Она ведь не отстанет!..

– Но какова!

– Это всего лишь естественное женское любопытство. И поверь мне, если ты сейчас же не продолжишь, я привяжу тебя к стулу и буду держать так до тех пор, пока ты наконец не скажешь, какой стороной упало распятие.

– Да вы прямо под стать друг другу! – воскликнул хозяин дома. – Одна сует нос, куда не следует, другой – обжора. Ладно! – сдался он. – Оно упало лицом вверх, и они предпочли сложить оружие. А где-то неделю спустя ветер, который на архипелаге обычно дует с севера-запада, начал поворачивать на восток, и море успокоилось. Я решил, что можно плыть, мы посадили мужчин в фелюгу в компании Фернана Молины и трех приспешников капитана, снабдили водой и пищей, и я предупредил Кастаньоса, что ни при каких условиях не позволю им опять высадиться на остров. – Генерал вздохнул и приказал Файне: – Принеси-ка вишневой настойки! Мне надо выпить.

Он подождал, не спеша выпил, закусил губу и пару минут сидел, уставив взгляд на дно рюмки, словно собирался с духом, чтобы продолжить свой рассказ.

– Они гребли изо всех сил, – наконец сказал он. – Шестеро мужчин, осознающих, что их жизнь зависит от их усилий. Поэтому они очень быстро отдалились от берега, держа курс на самый северный мыс Гомеры, который лучше всего был виден…

Генерал наполнил рюмку, осушил ее одним глотком и вновь погрузился в воспоминания – настолько глубоко, что, заговорив, даже не поднял глаз.

– Мы наблюдали за ними с вершины холма, все вроде бы шло хорошо, и мы были уверены, что они доберутся до цели. Но тут мы стали замечать, что сначала остров Тенерифе, а затем и Пальма с Гомерой стали исчезать из виду, словно некая своенравная пелена, тешась, взяла да и скрыла их от постороннего глаза.

– И что это было?