Гароэ - Васкес Фигероа Альберто (2014)

Это единственное стихотворение, написанное лейтенантом Гонсало Баэсой. Однако каждое слово пронизано болью, которая не оставляла его с того самого момента, когда он увидел, как женщина, которую он любил и которая носила под сердцем его будущего сына, падает в пропасть, а волна, разбившись о подножие утеса, поднимается вверх и, словно желая смягчить страшный удар, принимает ее в белую пену своих рук.

Всемогущий океан тем самым признал, что такую красоту нужно оберегать даже в мгновение смерти.

19

– Ее все любили, никто не желал ей зла, однако самый древний закон ее народа, закон, существовавший не одно столетие, приговаривал к смертной казни всякого, кто раскроет чужаку секрет священного дерева…

Монсеньор Алехандро Касорла и старая Файна, казалось, потеряли дар речи и своим долгим молчанием, как можно было предположить, почтили память той, которая пожертвовала жизнью ради любимого человека.

Наконец первый едва слышно проговорил:

– Я бы назвал их дикарями, если бы не был свидетелем того, как сжигали на костре невиновных, осужденных на основании гораздо более нелепых законов. Теперь мне ясно, почему ты отказываешься принимать это назначение.

– Возвращение на остров не разбило бы мне сердца, ведь в тот день оно умолкло навеки… – признался генерал, который, словно желая отвлечься, вертел в пальцах пустую рюмку. Он все не решался отвести от нее взгляд из опасения, что его глаза выдадут, как сильно он расстроился, рассказывая финал столь горькой повести. – Но, честно говоря, я не чувствую себя способным оказаться один на один с собственными воспоминаниями. Настаивать, чтобы я вернулся в бухту, где познакомился с Гарсой, на берег, где мы предавались любви, или на то место, где она объявила мне, что у нас будет ребенок, значит требовать слишком многого.

– Понимаю. Что было потом?

– А то, что мы прошли через все муки ада. Помню, я утратил ощущение реальности, все случившееся казалось мне кошмарным сном. А судьбе словно вздумалось вновь над нами посмеяться: через три недели зарядили дожди, воды вылилось больше, чем за предыдущие четыре года. – Хозяин дома пожал плечами: мол, непонятно, как все это можно перенести, – и заключил: – Вот такие это острова, такими они и останутся до скончания веков. – Опечаленный генерал Гонсало Баэса осторожно поставил рюмку на стол, улыбнулся той отрешенной улыбкой, которая появлялась на его лице, только когда он говорил о единственной любви в своей жизни, и добавил: – Сменный гарнизон прибыл в намеченный срок, я вернулся на какое-то время в Антекеру, и с тех пор моя жизнь превратилась в бессмысленное странствование в поисках дерева, с которого сочилась бы вода, способная смягчить мои страдания, но я не нашел такого.

– Такого, наверное, не существует.

– Да! Никогда не было и не будет. В мирной жизни я чувствовал себя ненужным, а в бесчисленных баталиях, в которых я участвовал, никто так и не удосужился выпустить мне кишки, предпочитая разделаться с несчастными бедолагами, умолявшими сохранить им жизнь.

– Подставлять брюхо, чтобы его вспороли, значит пренебречь самопожертвованием Гарсы, – проворчала хмурая кухарка. – Не думаю, что она бы на это пошла, зная, что вы тут же полезете на рожон, ища погибели. Но я уверена, что, где бы она сейчас ни находилась, она чувствует себя счастливой, оттого что прошло столько лет, а вы ее все так же любите, как в первый день. Важен только след, который мы оставляем в окружающих, все прочее исчезнет.

– И где только ты этому научилась? – удивился ее хозяин.

– Когда моешь тарелки, успеваешь о многом поразмыслить! Расскажите нам о Гароэ еще что-нибудь, – попросила она. – Слыхать-то я о нем слыхала, а вот человека, который бы его видел, не встречала.