Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

Восточный и центральноевропейский кризисы 1839–1840 годов способствовали трансформациям европейской международной и внутренней политики. В частности, они побудили Германию искать у Пруссии защиты от французского реваншизма. Даже если мелкие немецкие государства по-прежнему упорно отказывались подчиняться Берлину в военном отношении, они были вынуждены признать, что в одиночку вести войну попросту нереально. С каждым шагом назад, к партикуляристскому прошлому, они теперь делали два шага вперед, к будущему под властью Пруссии. Рейнский кризис также стимулировал укрепление геополитики немецкого либерального национализма, которая «выплеснулась» за государственные границы. «Немецкая империя должна быть сильной и могучей, – писал Давид Ганземанн, рейнский либерал, в своем популярном у публики меморандуме 1840 года, – поскольку у нас опасные соседи». На востоке, отмечал он, это Россия, «наиболее последовательное экспансионистское государство со времен Рима, которое уже заняло угрожающее положение в самом сердце Пруссии [т. е. в Польше]» и грозит Восточной Пруссии. На западе это Франция, «государство, которое опасно вследствие своей внутренней сплоченности, воинственного и возбудимого характера его населения, а также вследствие неутолимого стремления к полному контролю рейнской границы». Поэтому Пруссии необходимо объединить Германию и защищать ее от участи «превратиться в поле битвы всех последующих крупных европейских войн».[590] Схожие воззрения озвучивались либералами по всей Германии, в том числе даже на юге. Французы, получается, забили гол в собственные ворота – с роковыми последствиями. Меттерних в ноябре 1840 года сказал, что Тьеру «понадобилось очень мало времени, чтобы привести Германию туда, куда Наполеон привел ее десятью годами гнета».[591]

Как и их предшественники-монархисты, немецкие либеральные националисты считали, что внутренняя структура государства должна отражать потребности внешней политики. В отличие от предшественников, однако, они стремились создать конституционное правительство. Пруссия, как отмечал Ганземанн, состояла из «широко разбросанных» провинций. Ей требовался «соответствующий, яркий, пламенный национальный патриотизм», чтобы удержать провинции вместе: «Только свобода способна породить патриотизм в Пруссии». Поэтому немецкие либеральные националисты стремились восполнить геополитическую уязвимость страны, расположенной между Востоком и Западом, программой внутренних реформ. «Если объединить и освободить народ дома, – утверждал либерал Роберт Прутц, – это позволит добиться величия и могущества вовне». В частности, либералы хотели воспользоваться силой среднего класса: лишь общественное мнение, народное ополчение и «однородность принципов» могут гарантировать безопасность; традиционной монархической власти уже было недостаточно. Именно в этом контексте либералы вновь стали требовать прусского – читай: немецкого – «национального представительства» как единственного способа объединить нацию перед лицом внешней угрозы.[592]