Он не выезжал за пределы Н’АмПацифика с самого оползня. Уже много лет не был в Севастополе и Филадельфии. И тем более никогда не появлялся в Уайтхорсе. Надеялся, что не доведется, уж очень неприятные слухи ходили об этом месте.

Но возможность такая была. Ложь казалась вполне правдоподобной, особенно для тех, кто знал Лабина, но понятия не имел о его нынешней жизни. А может, ложь была даже не намеренной. В ход пошла глупая догадка, основанная на Бог знает каких невнятных данных. Кто-то сгреб в охапку несколько случайных слов, уделяя больше внимания грамматике, а не истине.

Кен задумался, не положил ли сам начало слухам, и, прежде чем отправиться в Садбери, решил проверить эту гипотезу.

Он снова залогинился в Убежище и запустил новый поиск: «Джуди Карако, Лени Кларк, Элис Наката» и «Кеннет Лабин».

В этот раз к нему обратился другой голос. Он говорил мягко, спокойно, почти шептал. Не упоминал об аллитерации и рифмах. Частенько произносил твердые согласные неправильно.

И называл его Майком.

* * *

На суборбитальном Лабин добрался до города-государства Торомильтона, оттуда взял шаттл на север. Под ним бесконечной вереницей тянулись пригороды, излившиеся из сердца мегаполиса, что некогда держало их в плену. Ежедневные поездки на работу закончились десятки лет назад, но упадок и запустение распространялись до сих пор. Мир снаружи пролетал без происшествий – во всем Онтарио имелось лишь несколько закрытых зон, и все в стороне от маршрута.

Мир внутри был намного интереснее. Глубоко в кипящем хаосе Водоворота зародились эмбрионы слухов о воскрешении Майка Брандера вместе с байками о Лабине. Майка Брандера видели в Лос-Анджелесе. Его видели в Лиме.

Кен нахмурился, почувствовав еле заметное отвращение к самому себе. Он прокололся на собственных вопросах. Нечто в Убежище заметило, что он искал всех членов команды «Биб», кроме себя. «А почему это пользователь интересуется всеми, кроме Лабина К.? Потому что пользователь уже знает о Лабине К.

Потому что пользователь и есть Лабин К.

Возвращение Лени и Кенни».

За его последней прогулкой по Убежищу с вопросами обо всех, кроме Брандера, следили с таким же вниманием – и пришли к столь же простому логическому выводу. Теперь Майк воскрес и стал вести бурную жизнь в Водовороте. Что и требовалось доказать.

«И что это делает? И почему?»

Конечно, вопрос «почему» часто не имел особого смысла. Иногда фауна Водоворота хваталась за популярные тренды и так передвигалась – крала ключевые слова, втираясь в доверие, выдавала себя за часть толпы и прошмыгивала сквозь фильтры. Классический стадный эффект, слепой и глупый, как сама эволюция. Поэтому такие стратегии через какое-то время неизменно заканчивались пшиком. Недавнее поветрие пропадало в вечности, а самозванцы оставались с поддельными билетами в пустые бальные залы. Или охранники просекали фишку; чем популярнее камуфляж, тем эффективнее контрмеры.

Фауна цеплялась за существующие слухи, если те были достаточно горячими. Лабин никогда не слышал о том, чтобы она создавала какие-то тренды сама.

И почему Кларк? Никому не нужная жизнь, невидимая смерть. Прямо скажем, не самый заразный мем. Да на самом деле ничего в ней не было для такого посмертного признания.

Тут было что-то новенькое. Что бы там ни орудовало, оно явно имело какую-то цель и для этого использовало Лени.

Более того. Теперь оно использовало и Кена.

В двадцать первый век Садбери прибыл уже при смерти. Десятки лет добычи полезных ископаемых и тонкая почва с неважной буферностью сделали свое дело. Дымящие жерла города стали эпицентром по-настоящему крупной вспышки кислотного мора растений, одной из первых в истории Северной Америки. Веха в своем роде.