Скажи машине «спокойной ночи» - Кэти Уильямс (2018)

Он бросил на нее недовольный взгляд, но, обойдясь без комментариев, вывернул их наизнанку. Раньше он хитрил, набивая карманы тяжелыми предметами. Когда Перл удовлетворенно кивнула, Ретт шагнул на весы. Она была невысокой, но сейчас сын был выше ее, особенно стоя на весах. Да, рост у него был больше, но весил-то он меньше, хотя она и сама не была крупной. Ретт смотрел прямо перед собой, позволяя Перл взглянуть на цифры первой. Ей казалось, что она ощущает это число на себе. Увеличивалось оно или уменьшалось, каждую неделю она чувствовала себя так, как будто это ее тело то становилось легче, то вновь набирало вес.

– Ты потерял два фунта.

Сын сошел с весов, не проронив ни слова.

– Это нехорошо, Ретт.

– Это ошибка.

– Это нехорошо.

– Ты же видела. Я пью свои коктейли.

– Где ты был вчера?

Он демонстративно поджал губы, процедив:

– То, где я был, не имеет никакого отношения к этим цифрам.

– Послушай. Я твоя мама…

– И я сожалею об этом.

– Сожалеешь? Не стоит. Я просто хочу, чтобы ты… – Она осеклась. Что она говорит? Она просто хочет, чтобы он что? Ее слова прозвучали так, словно она читала какой-то сценарий. – Мы сделаем дополнительное взвешивание. В субботу. Если это просто ошибка, тогда показатели следующего будут нормальными.

– Ладно.

– Если нет, мы позвоним доктору Сингху и подкорректируем рецепт твоего коктейля. Возможно, он захочет, чтобы мы пришли.

– Я же сказал – ладно.

Ужин прошел в тишине, за исключением того, что Ретт намеренно шумно отхлебывал от своего коктейля. Перл успокаивала себя тем, что именно так поступают мальчики-подростки – специально ведут себя скверно, желая отомстить за то, что их ругают. После ужина она достала новый набор для моделирования (особого вида осы) и начала сборку, скручивая проволоку плоскогубцами. Ретт, по своему обыкновению, сразу после ужина скрылся в своей комнате, сказав, что ему нужно готовиться к тесту. Перл увлеченно занималась осой и вернулась в реальность, только когда услышала царапанье по столу. Подняв глаза, она увидела Ретта, протянувшего ей трилобита. Он стоял так, словно ему не терпелось уйти, но все же не отнимал руку от модели. Прочитать эмоции на его лице ей было не под силу.

– Ничего страшного, если он побудет в твоей комнате, – сказала она. – В смысле, я бы хотела, чтобы он там остался.

– Но тебе ведь нужно его закончить? Ты сама говорила.

Поддавшись внезапному порыву, она протянула руку и взяла его за запястье. Оно было таким худым! До конца не осознаешь, пока не прикоснешься сам. Она с легкостью могла обхватить его большим и указательным пальцами. На коже Ретта еще оставалось немного пушка – шелковистых полупрозрачных волосков, которые выросли на его теле, чтобы поддерживать тепло, когда он был тощий как скелет. Врачи называли их «лануго». Они оба, Ретт и Перл, посмотрели на их соединенные руки. Она подумала, что сын, вероятно, испуган: он ненавидел прикосновения, особенно ее. Но она просто не могла заставить себя отпустить его запястье и погладила пушок пальцем.

– Какой мягкий, – пробормотала она.

Он промолчал, но не отстранился.

– Хотела бы я скопировать его на одной из своих моделей, – не задумываясь, ляпнула Перл ужасную ерунду.

Но Ретт остался и позволил ей еще немного погладить его запястье. А затем, – что-то уж совсем невероятное! – прежде чем освободить руку, он легонько прикоснулся к ее щеке.

– Спокойной ночи, – сказал он, и ей показалось, что сын добавил: «Мофф». Потом он ушел – Перл услышала хлопок двери его спальни. Она уставилась на незаконченного трилобита, представляя себе, как он плывет по темным просторам океана без помощи своих усиков, в этой компактной маленькой раковине, глухой и слепой. Конечно, Ретт не говорил «Мофф».