Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте (2000)

Поэтому он ограничился тем, что слегка улыбнулся той осторожной, немного стеснительной улыбкой, с которой матрос объявляет капитану, что нанялся на другое судно; в этот первый миг слова ничего не означают и собеседники знают, что только время расставит все по своим местам. Но для Коя проблема заключалась как раз в том, что никто не гарантировал ему, будет ли у него столь необходимое ему время, ведь ничто не мешало ей снова поблагодарить его и уйти самым естественным на свете образом, исчезнуть навсегда. Решение она принимала десять долгих секунд, которые он вытерпел в полной неподвижности и молчании. ЗРШ: Закон расстегнутой ширинки. Надеюсь, ширинка у меня не расстегнута, подумал он. Потом увидел, что она слегка склонила голову набок, ровно настолько, чтобы ее светлые прямые волосы, подстриженные асимметрично с хирургической точностью, коснулись левой веснушчатой щеки. Она не улыбнулась и ничего не сказала, а просто медленно пошла по улице, засунув руки в карманы замшевого жакета. На плече у нее висела большая сумка, которую она придерживала локтем. В профиль ее нос был не так уж и хорош — немного приплюснутый, как будто она его когда-то сломала. Это не делает ее менее привлекательной, решил Кой, а придает ей какую-то необычную силу.

Она шла, глядя в землю прямо перед собой и держась чуть левее, будто предоставляя ему возможность идти рядом. Они шли молча, поодаль друг от друга — ни взглядов, ни объяснений, ничего, — пока она не остановилась на углу, и тут Кой понял, что настала минута, когда надо либо прощаться, либо что-то сказать. Женщина протянула ему руку и вложила в его ладонь, большую и неуклюжую, он почувствовал крепкое, твердое пожатие, которое совсем не вязалось с девчачьими веснушками, но очень подходило к спокойному выражению ее глаз, а были они все-таки темно-синие, наконец понял Кой.

И тогда он начал говорить. Он говорил с той застенчивостью, которая всегда охватывала его, когда он обращался к незнакомым людям, он пожимал плечами со всей естественностью и улыбался, а его улыбка — он этого не знал — освещала все лицо и смягчала резкие черты. Он говорил, потом почесал нос и снова заговорил, не думая о том, ждет ее кто-нибудь или нет, в этом ли городе она живет или нет.

Он сказал все, что считал должным сказать, и остановился, слегка покачиваясь и затаив дыхание, как школьник, который только что громко ответил урок и без особых надежд ждет вердикта учительницы.

Она опять молча смотрела на него долгих десять секунд и еще раз склонила голову к плечу так, что волосы снова коснулись ее щеки. И сказала, да, а почему бы и нет, ей тоже хотелось бы чего-нибудь выпить. И они направились сначала на площадь Каталунья, потом по Рамблас и улице Тальерс. И когда Кой придерживал дверь бара «Боадас», пропуская ее вперед, он впервые ощутил ее запах — никакой парфюмерии, пахла ее кожа в золотистых пятнышках, нежная и горячая и, как представилось ему, на ощупь напоминающая шкурку кизиловой ягоды. В баре, пока они двигались к стойке у стены, он отметил, что посетители, и мужчины, и женщины, сначала смотрели на нее, а потом — на него; он подумал, что по какой-то любопытной причине и мужчины, и женщины сначала смотрят на красивую женщину, а потом уже — изучающим взглядом — на ее спутника, поглядим, мол, что это за тип. Словно проверяя, достоин ли он ее по внешнему виду и сможет ли удержаться на высоте положения.

— И что же делает в Барселоне моряк без корабля?

Она сидела на высоком табурете, положив сумку на колени и опираясь спиной на деревянную стойку, которая шла вдоль стены с фотографиями в рамках и сувенирами заведения. Вместо серег в ушах у нее были маленькие золотые шарики, на руках — никаких колец. Косметикой она почти не пользовалась.

Под воротником белой блузки с расстегнутой верхней пуговицей, на фоне бесчисленных веснушек он заметил блестящую серебряную цепочку.