Корсары Леванта - Артуро Перес-Реверте (2014)

Да, произошло чудо, хотя и не вполне. После того как орденская галера врезалась в строй эскадры и завязла в нем на какое-то время, «Каридад Негра», воспользовавшись этим, сумела под жестоким артиллерийским огнем, снесшим ей паруса на фок-мачте, проскользнуть в створ между мальтийцем и турком, переломав при этом часть весел правого борта. Нам, державшимся у нее за кормой, это открыло возможность не подставлять себя в свой черед орудийному огню, но вытерпеть всего лишь град ружейных пуль и стрел. И мы проскочили, левым бортом едва не чиркнув по правому борту мальтийца, намертво склещенного с двумя турецкими галерами — остальные поспешали на выручку — и уже взятого на абордаж одновременно тремя партиями: две зашли с носа, одна — с левого борта. Лишь краем глаза мы видели, как кипит на мостике ожесточенная рукопашная схватка и с заполнившими его турками режутся грудь в грудь капитан Мунтанер и его рыцари: нам в эту минуту было не до того, чтобы оценить их жертвенный героизм, потому что все наши пять чувств устремлены были на то, чтобы обогнуть и оставить по левому борту неприятельскую галеру. Сущий творился пандемониум — треск ружейных выстрелов, свист стрел, впивающихся в доморощенные наши брустверы вдоль бортов, в мачты или в живую плоть, гром разноязыкой брани, вопли, крики, а когда наш рулевой — ему в самое ухо орал команды капитан Урдемалас, коего можно было смело уподобить дьяволу из старинного ауто[34] — отвернул чуть вправо, чтобы не столкнуться с «Каридад Негра», волочащей по воде размолоченную рею, турецкая галера вскользь проехалась тараном по борту в кормовой его части. Три или четыре весла разлетелись в щепы, завыли гребцы, загалдели турки, а мы с криком «Сантьяго!» кинулись отбивать попытку абордажа. Соприкосновение длилось минуту, не больше, но и этого хватило, чтобы на палубу с громкими криками посыпались, являя большую отвагу и решимость, янычары. Но достойный натиск получил и должный отпор: ударами наших укороченных пик, огнем аркебуз и мушкетов, камнями из камнеметов, горшками и склянками с кипящей смолой, которыми юнги с вант швыряли во врага, мы отбросили врага и, довольно дешево отделавшись, двинулись дальше.

— Давай, дети мои! Навались! — завывал с мостика Урдемалас. — Еще немного! Наддай еще! Чуточку осталось! Почти проскочили! Наддай!

Командир «Мулатки» едва ли пребывал в плену иллюзий или под сенью химер — скорее действовал во исполнение своего служебного долга, не давая гребцам с исхлестанными до живого мяса спинами пасть духом, притом что они готовы были с ним заодно сами пасть замертво над веслами.

— Альгвазил! Дайте им еще хлебнуть! Взбодрись, сучье племя!

Но и крепкое турецкое спиртное чуда не сотворило. Гребцы, обезумев от неистовой работы, от ударов бича, гулявшего по их мокрым от пота и крови, исполосованным рубцами спинам, были при последнем издыхании. «Мулатка» летела стремглав, как я уже докладывал, но и пять вражьих галер висели у нас на хвосте, совсем неподалеку от кормового фонаря, и пушки их время от времени посылали нам выстрел, за которым тотчас следовал треск раскрошенного дерева и страдальческие вопли раненых — или же, если канониры брали выше, ядро с таким звуком, словно рвалось полотно, прошивало воздух у нас над головой и обрушивалось, взметнув столб пены, в море.

— «Каридад» отстает!