Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

В самом деле, Энора любила своего мужа, хотя частенько относилась к нему скорее как к сыну, несмотря на то что тот был больше чем на десять лет старше нее. Она пускала в ход горячность и кровожадность лисицы[99], чтобы уберечь его от всевозможных ловушек и ужасных невзгод. Некая неоспоримая интуиция предупреждала ее, что под угрозой честь и будущее ее мужа, так же как и ее собственные. Ей были глубоко безразличны семейство Вигонрен, население Ножана и даже Французское королевство. Она чувствовала, что этот город является ставкой в решающей игре между сильными мира сего. И что сильные мира сего не особенно озабочены погибшими пешками, жертвуя ими в нескончаемой веренице стратегически важных сражений. В глазах молодой женщины имели значение лишь безопасность и благополучие семейного клана, частью которого являлся и Ги. Энора снова заговорила таким безмятежным голосом, что супруг моментально встревожился:

– Какая ужасающая череда несчастных случаев у Вигонренов! Можно подумать, что сама судьба от них отвернулась. Посудите сами: Жан – младший брат Агнес – погиб шесть лет назад на охоте; олень, которого он считал издыхающим, внезапно ударил его рогами. Филипп, любимец всей семьи, зарезан дорожными грабителями двумя годами позже. Затем наступила очередь двух Франсуа – отца и старшего сына – от болезни, причиной которого, я вас уверяю, могло быть и отравление. И что еще любопытно: ни с одной из женщин этой семьи ничего подобного не случалось.

– Что вы хотите этим сказать?

Энора с нежностью провела рукой по волосам сына, такого же медного цвета, как и у нее.

– Ну… по-моему, столько несчастных случаев – это уже подозрительно. Хотя, возможно, все это не более чем женская нервность. Не будете ли вы настолько благородны, приняв мадам Маот соответственно ее титулу и устроив ее в удобном помещении? Видите ли, в некоторых семьях легко заболевают лихорадкой или чем-то в том же духе, но с таким же роковым исходом…

– Вы думаете, что кто-то собирается посягнуть на ее жизнь? – забеспокоился бальи.

– А в результате маленький Гийом станет таким уязвимым, – поддержала его Энора.

– Черт подери, как все запутано! Милая моя, что вы мне посоветуете?

– Предельную осторожность. Ни в коем случае не доверяйте семье Вигонренов-Маленье. Даже если предположить, что, обвиняя мадам Маот, они совершенно честны и искренни, в чем я сомневаюсь, члена семьи Ле де Жеранвиль если и отправляют на эшафот, то с крайней осмотрительностью. Короче говоря, лучше всего будет подождать с судебной процедурой, пока мы не поймем, какие опасности и какие выгоды могут последовать для нас из этой ситуации. В конце концов, что такое год или два взаперти, тем более если вы проследите, что заключение достойно высокородной дамы? Что же касается тех, кто бьет копытами от нетерпения, желая увидеть, как ей отрубят голову на площади, – пусть они примут холодную ванну, чтобы успокоиться. Суверены должны умиротворять страсти, умерять гнев и укреплять плоть. В последнем Эсташ Толстое Брюхо нуждается больше всего! Господи боже, как мне жаль Агнес! – сердито закончила она свою речь.

Ги де Тре расхохотался, хлопнув себя по бедру, и воскликнул:

– Ах, моя восхитительная женушка! Это настоящее благословение Господне, что я полюбил вас, едва увидев. Я не буду вступать в беседу с арестованной дамой, со всей возможной деликатностью ознакомлюсь с обвинениями, которые выдвинуты против нее, и составлю свое собственное представление об этом деле.

– Прошу вас, мой дорогой супруг, скажите мне хоть одно словечко, чтобы немного утешить меня, – жеманно произнесла Энора.

На самом деле она хотела удостовериться, что Ги не узнал чего-то такого, что может им повредить.

11

Ножан-ле-Ротру, ноябрь 1305 года