– Я хотела бы сегодня вечером вернуться к себе в квартиру. Ты не давал мне времени… времени просто подумать обо всех переменах, случившихся в моей жизни. – Я рыдаю, и по его лицу пробегает тень. – Просто подумать. Мы почти не знаем друг друга, и весь багаж, который ты несешь с собой… мне нужно… мне нужно время на его осмысление. А теперь, когда Лейла… ну… когда она уже не бродит по улицам, и угрозы больше нет… я подумала… я подумала…

Мой голос прерывается, и я смотрю на него. Он внимательно смотрит на меня, я думаю, что и слушает.

– Увидев тебя с Лейлой… – Я закрываю глаза – меня опять гложет болезненное воспоминание о его тесной связи с экс-сабой. – Я пережила такой шок. Я как бы заглянула в твою прежнюю жизнь… и… – Я гляжу на свои крепко сжатые кулаки, а слезы все текут и текут по щекам. – Я поняла, что недостаточно хороша для тебя. Я испугалась, что надоем тебе, и тогда ты уйдешь… а я окажусь в положении Лейлы… стану тенью. Потому что я люблю тебя, Кристиан, и если ты бросишь меня, то словно солнце погаснет. Я останусь во мраке. Я никуда не хочу убегать. Просто я очень боюсь, что это ты бросишь меня…

Говоря ему это – в надежде, что он слушает, – я понимаю, в чем моя истинная проблема. Просто я не понимаю, почему он любит меня. Я никогда не понимала, почему он любит меня.

– Я не понимаю, почему ты находишь меня привлекательной, – бормочу я. – Ты… ну, ты – это ты… а я… – Я пожимаю плечами и гляжу на него. – Мне просто непонятно. Ты красивый, сексуальный, успешный, добрый, хороший, заботливый и все такое – а я нет. И я не могу делать то, что тебе нравится. Я не могу дать тебе то, что тебе нужно. Разве ты будешь счастлив со мной? Как я смогу тебя удержать? – Когда я высказываю свои самые большие опасения, мой голос понижается до шепота. – Я никогда не понимала, что ты находишь во мне. А когда увидела тебя с ней, мне все это стало ясно окончательно.

Я шмыгаю носом, вытираю слезы рукой, гляжу на его бесстрастное лицо.

Боже, как это невыносимо! «Говори со мной, черт побери!»

– Ты собираешься тут стоять всю ночь? Потому что я тоже буду стоять, – рявкаю я.

Кажется, его лицо смягчилось – чуть оживилось. Но это так трудно понять.

Я могла бы протянуть руку и дотронуться до него, но это стало бы грубым злоупотреблением положением, в которое он меня поставил. Я не хочу этого, но я не знаю, чего он хочет или что пытается мне сказать. Я просто не понимаю.

– Кристиан, пожалуйста, пожалуйста… говори со мной, – молю я его, заламывая руки.

Мне так неудобно стоять на коленях, но я стою, глядя в его серьезные, прекрасные серые глаза, и жду.

И жду.

И жду.

– Пожалуйста, – снова молю я.

Неожиданно его глаза темнеют. Он моргает.

– Я так испугался, – шепчет он.

Ну слава богу! Мое подсознание плетется в свое кресло, вздыхает с облегчением и делает большой глоток джина.

Он заговорил! Меня переполняет радость, и я сглатываю, пытаясь совладать с эмоциями и удержать новую порцию слез, готовых хлынуть из глаз.

Его голос звучит тихо и ласково.

– Когда к дому подошел Итан, я понял, что кто-то пустил тебя в квартиру. Мы с Тейлором выскочили из машины… Потом я увидел ее там, с тобой – вооруженную. Наверно, я был еле жив от страха. Тебе кто-то угрожал… сбылись мои самые худшие опасения. Я был так зол – на нее, на тебя, на Тейлора, на себя. – Он покачал головой и страдальчески поморщился. – Я не знал, насколько она переменилась. Не знал, что делать. Не знал, как она будет реагировать на меня. – Он замолчал и нахмурился. – А потом она сама дала мне подсказку; она стала такой покорной. Тут я понял, как мне действовать. – Он останавливается, глядит на меня, пытается угадать мою реакцию.

– Дальше, – шепчу я. Он вздыхает.

– Я увидел ее в таком состоянии и понял, что я, возможно, тоже виноват в ее надломе. Ведь она всегда была живой и озорной.