На пятьдесят оттенков темнее - Джеймс Э. (2017)

– Значит, так и есть, – шепчу я, глядя на него. – Я не могу дать тебе то, чего ты жаждешь. – Да, это действительно означает, что мы несовместимы.

Паника сжимает мне горло, мир рушится под ногами. Вот как. Мы не можем быть вместе.

Он хмурится.

– Нет-нет-нет, Ана. Нет. Ты можешь. Ты мне точно даешь то, что нужно. – Он сжимает кулаки. – Пожалуйста, поверь мне, – бормочет он; его слова – страстная мольба.

– Кристиан, я не знаю, чему верить. Все так неприятно, – хрипло шепчу я, давясь от непролитых слез.

Он устремляет на меня взгляд, и сейчас его глаза светятся надеждой.

– Ана, поверь мне. После того как я наказал тебя и ты ушла, мой мир переменился. Я не шутил, когда сказал, что буду избегать того чувства. – Он смотрит на меня с болезненной мольбой. – Когда ты сказала, что любишь меня, это было словно откровение. Никто и никогда прежде не говорил мне этого, и мне показалось, будто я что-то сбросил с себя – или, может, ты сбросила это с меня, не знаю. Мы с доктором Флинном до сих пор спорим об этом.

О! В моем сердце на миг вспыхивает надежда. Может, все еще образуется? Я хочу, чтобы у нас все было хорошо, разве нет?

– Что это значит? – шепчу я.

– Это значит, что я не нуждаюсь в этом. Сейчас не нуждаюсь.

Что?

– Откуда ты знаешь? Как ты можешь говорить с такой уверенностью?

– Я просто знаю. Мысль о том, чтобы причинить тебе боль… любую физическую… мне отвратительна.

– Я не понимаю. А как же линейка, и шлепанье, и секс с извращениями?

Он проводит рукой по волосам и даже чуть улыбается, но потом с сожалением вздыхает.

– Я говорю про тяжелый секс, Анастейша. Ты бы видела, что я могу делать палкой или плеткой.

У меня от изумления отвисает челюсть.

– Что-то мне не хочется.

– Знаю. Если бы ты хотела, то хорошо… но ты не хочешь, и я это понимаю. Я не могу заниматься этим с тобой, если ты не хочешь. Я уже не раз говорил тебе, что все в твоей власти. А теперь, когда ты вернулась, я вообще не чувствую в этом потребности.

Какой-то момент я гляжу на него, раскрыв рот, и пытаюсь осмыслить сказанное.

– Значит, когда мы встретились, ты этого хотел?

– Да, несомненно.

– Кристиан, каким образом твоя потребность могла просто так взять и пройти? Типа того, что я что-то вроде панацеи и ты излечился? Я этого не понимаю.

Он опять вздыхает.

– Я бы не назвал это «излечился». Ты мне не веришь?

– Я просто считаю, что в это трудно поверить. Это разные вещи.

– Если бы ты не ушла от меня, я бы, возможно, не почувствовал этого. Твой уход от меня был самой лучшей вещью, которую ты сделала… для нас. Он заставил меня понять, как я хочу тебя, именно тебя, и я с полной ответственностью говорю, что принимаю тебя всякую.

Широко раскрыв глаза, я смотрю на него. Можно ли в это поверить? У меня болит голова от попыток осмыслить все это, а глубоко внутри я чувствую… онемение.

– Ты все еще здесь. Я думал, что ты сразу уйдешь после моих слов, – шепчет он.

– Почему? Потому что я могла подумать, что ты свихнулся на сексуальной почве, что тебя тянет пороть и трахать женщин, которые похожи на твою мать? С чего ты взял? – прошипела я, взмахнув ресницами.

Он бледнеет от моих гневных слов.

– Ну, в целом да, – отвечает он с обидой.

Глядя в его печальные глаза, я уже жалею о своей выходке и хмурюсь, чувствуя свою вину.

Что же мне делать? Я гляжу на него; он выглядит понурым, искренним… он выглядит, как мой Пятьдесят.

Тут я неожиданно вспоминаю фотографию в его детской и понимаю, почему женщина на ней показалась мне такой знакомой. Она похожа на него. Вероятно, это была биологическая мать.

Мне на ум приходит, как после моего вопроса он отмахнулся: «Так… Неважно…» Она виновата во всем этом… и я выгляжу как она… Дьявол!