Дикие лошади. У любой истории есть начало - Джаннетт Уоллс (2009)

Если ты хочешь напомнить себе о гневе Господнем, добавлял папа, надо увидеть торнадо.

В Солт Дро мы пережили достаточно много торнадо и боялись их даже больше, чем наводнений. Чаще всего торнадо выглядели, как узкие конусы серого дыма, а в период засухи они были практически прозрачными, и у основания конуса можно было разглядеть крутящиеся камни и сучья деревьев. Издалека казалось, что они движутся медленно, словно под водой, элегантно покачиваясь из стороны в сторону.

Большая часть торнадо были мелкими завихрениями воздуха, которые разгоняли кур и сдували сушащееся на веревке белье. Но однажды, когда мне было одиннадцать лет, мы пережили очень серьезное торнадо.

Мы с папой работали с лошадьми. Неожиданно небо стало черным, а воздух сделался тяжелым. Стало понятно, что нас не ждет ничего хорошего. Папа увидел торнадо первым. Он шел с востока и был величиной от земли до облаков.

Я стала быстро распрягать лошадей, а папа побежал в дом, чтобы предупредить маму. Мама незамедлительно начала открывать все окна в доме, потому что где-то слышала, что это помогает избежать перепада давления и может спасти дом. Лошади топали и ржали. Папа не хотел оставлять их запертыми в загоне, открыл ворота, животные вырвались на свободу и побежали в противоположную сторону от приближающегося торнадо. Папа сказал, что если мы выживем, то тогда и займемся поисками лошадей.

К тому времени небо над нашими головами стало иссиня-черным, и начался дождь. Вдалеке я заметила пробивающиеся сквозь тучи солнечные лучи и решила, что это хорошее знамение. Все мы вместе с Лупе и Апачи залезли в погреб. Торнадо поднял песок и ветки и закружил вокруг нашего дома. Шум стоял такой, словно мы сидели под мостом, по которому проносился товарный поезд.

Мама схватила нас за руки, и мы начали молиться. У меня крайне редко возникало желание молиться, но тогда я была страшно испугана и стала молиться, как никогда еще в жизни. Я просила у Бога прощения за то, что я раньше не имела истинной веры, и обещала, что если Он нас пощадит, я буду молиться Ему каждый день до конца своей жизни.

В этот момент раздался звук ломающегося дерева. Дом затрещал и затрясся, но пол над нашими головами устоял и торнадо прошел. Стало тихо.

Мы остались в живых.

Торнадо не унес наш дом, но поднял и кинул ветряную мельницу крышей на землю. Наш дом, построенный из спасенных после наводнения бревен, устоял, но был совершенно разбит.

Папа начал материться, как сумасшедший. Он заявил, что жизнь снова его обманула. «Если бы я владел адом и западным Техасом, – заявил он, – я бы продал землю в западном Техасе и стал бы жить в аду».

Папа сказал, что лошади вернутся к тому времени, когда мы их обычно кормим, и был совершенно прав. После того как лошади вернулись, он запряг шестилеток в повозку и поехал в город на телеграф. Он начал переписываться телеграммами с людьми в долине Хондо, потом сказал, что его вряд ли снова будут судить за «навешенное» на него убийство, а, следовательно, можно спокойно вернуться в Нью-Мексико и снова начать жизнь на ранчо Кейси, которое он все эти годы сдавал арендаторам.

Наши курицы исчезли вместе с торнадо, но большая часть павлинов остались живы. Кроме этого у нас было шесть пар лошадей, несколько коров, а также мамино приданое, среди которого был стол из орехового дерева, в свое время спасенный от потопа в землянке. Мы запрягли две повозки. Папа вместе с мамой и Хелен ехали в одной из них, Апачи и Лупе – во второй. Бастер и я ехали на лошадях. Двух оставшихся лошадей со скотом мы привязали к повозкам.