Зачем нужны университеты? - Стефан Коллини (2016)

Некоторые из них, высказывающиеся в более агрессивном тоне, отмечают, что согласованное с Докладом Брауна решение предоставить финансирование исключительно гуманитарным предметам выдает недостаточную веру в то, что эти предметы могли бы привлечь лучшую часть молодежи. Если, как нам говорят, гуманитарные науки и в самом деле столь интересны по самой своей природе и полезны в общественном смысле, тогда, конечно, в любом случае найдется достаточное число абитуриентов, которые решат изучать их, не так ли? А если правительство, как оно само заявляет, действительно верит в студенческий выбор, тогда его не должно расстраивать то, что студенты будут, напротив, стремиться к естественным наукам, даже если некоторые из подобных учебных курсов (например, по астрономии или теоретической физике) не являются непосредственной подготовкой к трудоустройству. Оно должно признать, что в последние годы многие университеты были вынуждены закрыть свои химические или физические факультеты, ссылаясь на недостаточный спрос со стороны студентов. Однако защитники естественных наук доказывают, что, поскольку такая же ситуация с некоторыми факультетами современных языков, это в большей мере результат ущербной структуры национальной программы образования, а не доказательство того, что от таких предметов можно избавиться.

Более рассудительные представители естественных наук признают, что есть противоречие в попытке обосновать защиту этих наук тем, что относящиеся к ним дисциплины вносят вклад в материальное процветание. Дело не только в том, что непосредственный вклад в экономический рост таких предметов, как нейронаука или чистая математика, возможно, трудно доказать, особенно если сравнивать с такими более практическими предметами, как моральная философия или исследование медиа. Скорее, дело в том, что сам характер и цель естественных наук выводят нас за границы вопросов процветания. Стремление ко все более полному пониманию нашего физического мира является по сути своей беспредельным – примерно в том же смысле, что и стремление к более полному пониманию нашего человеческого мира. Его нельзя искусственно ограничивать или же подчинять интересам непосредственной экономической выгоды. Естественные науки в конечном счете являются выражением интеллектуального поиска упорядоченности и нашей потребности найти место во Вселенной.

Трудно представить, чтобы высокообразованным министрам все это было неизвестно, однако они все же настаивают на своем крайне странном решении в пользу некоторых дисциплин, наносящем ущерб другим. Возможно, представителям естественных наук надо начать более широкую кампанию за общественную поддержку. Наверно, нельзя закапываться в чрезмерно узкую повестку правительства, посвященную увеличению ВВП. Они должны воспользоваться значительным интересом и любопытством общества к научному поиску, которые убедительно доказываются активной публикой, стремящейся попасть на публичные лекции, а также открытыми дискуссиями, радиопередачами, телепрограммами и т. п. (демонстрируемый в подобных обстоятельствах интерес почти не меньше, чем к предметам, связанным с литературой, историей или философией). Хотя некоторые естественнонаучные предметы можно считать менее сложными в интеллектуальном плане, чем, скажем, литературная критика или история искусства, все же необходимо признать, что многие бывшие школьники выбирают именно их, причем аргументы за поддержку этих предметов на университетском уровне не ограничиваются сегодняшним поколением. В конце концов, будущие родители не захотят, чтобы их дети могли изучать только гуманитарные науки или чисто профессиональные предметы.