Зачем нужны университеты? - Стефан Коллини (2016)

Также мы должны признать, что некоторые сложности, с которыми столкнулась защита университета, возникают в силу более общей атмосферы непроверенного псевдорелятивизма (я говорю «непроверенного», поскольку такая позиция, если выписать ее в явном виде, неизбежно окажется противоречивой и несостоятельной). Эгалитаристский этос, который сам по себе похвален, может порождать замечания в стиле «кто это говорит?» или «это только ваше мнение», указывающие на позицию, которая неявно отрицает возможность разумного доказательства того, что некоторые вещи ценнее других. А в атмосфере, где обсуждение университетов в изрядной степени крутится вокруг вопроса о финансировании, стало считаться почти что неизбежным то, что единственный критерий расходования «общественных денег», вроде бы способный завоевать всеобщее признание там, где правит такой этос, – это консюмеристский критерий увеличения благосостояния. (Кстати говоря, мы не должны оставлять без внимания и устоявшееся различие между «общественными» деньгами и «частными», особенно если учесть то, что так называемые частные средства на практике в значительной мере поддерживаются общественной инфраструктурой и субсидированием.) Отсюда несложно перейти и к экономистскому филистерству, настаивающему на том, что деятельность, осуществляющаяся в университетах, должна быть оправдана и, видимо, только и может быть оправдана, если доказать вклад университетов в экономику. Столкнувшись с такими доводами, надо снова и снова повторять очевидную мысль: общество обучает следующее поколение не для того, чтобы оно внесло свой вклад в экономику. Оно обучает его для того, чтобы это молодое поколение расширило и углубило понимание себя и мира, приобретая в процессе такого взросления те виды знания и те умения, которые будут полезны и для трудоустройства, но которые при этом нельзя считать целью образования, как и трудоустройство – целью жизни. И эта общая мысль об образовании конкретизируется, если мы говорим об университетах, руководящая цель которых включает расширение границ человеческого познания за счет открытого исследования, какое бы профессиональное и техническое «обучение» в них ни предоставлялось. Пусть и с похвальными намерениями, но мы постоянно попадаем в ловушку оправдания той деятельности, которой мы первоначально (и, возможно, в течение довольно длительного времени) занимались ради нее самой, поскольку она интересна сама по себе: мы оправдываем ее потому, что она приносит случайные выгоды, которые понятны тем, кто не может в силу самого своего положения оценить внутренний интерес и ценность этой деятельности. Если мы в итоге вынуждены будем сказать, что в обучении игре на скрипке ценно то, что оно поможет развить гибкость пальцев, полезную для машинописи, значит, мы поставим перед лошадью даже не одну телегу, а целую вереницу.