Сон № 9 - Дэвид Митчелл (2001)

На самом деле я его не слушаю – накануне вечером я узнал, что, когда мне было три года, мать решила сбросить меня с девятого этажа,– но, опять услышав это слово, не выдерживаю:

– Что за слово ты все время повторяешь?

– Суга изображает недоумение.

– Какое слово?

– «Имхо».

– О, прости,– извиняется Суга, но по тону его этого не скажешь.– Совсем забыл.

– Забыл?

– Большинство моих друзей – компьютерщики. Хакеры. И у нас – свой язык, вот. «Имхо» по-английски означает «по моему скромному мнению». Что-то вроде «Я думаю, что…». Классное словечко, правда?

Звонит телефон. Суга смотрит – я снимаю трубку.

– Довольны собой, Миякэ? – В знакомом голосе кипит злоба.

– Господин Аояма?

– Ты работаешь на них, ведь так?

– Вы имеете в виду, на вокзал Уэно?

– Не притворяйся! Я знаю, что ты работаешь на советников!

– Каких советников?

– Говорю же, брось придуриваться! Я тебя насквозь вижу! Ты приходил в мой кабинет, чтобы шпионить. Вынюхивать. Высматривать. Я понял, что за игру ты ведешь. А потом, позавчера, эта твоя провокация. Это было задумано, чтобы выманить меня из кабинета и скопировать мои файлы. Все сходится. Посмотрю я, как ты будешь это отрицать!

– Клянусь, господин Аояма, здесь какая-то ошибка…

– Ошибка? – Аояма переходит на крик.– Ты прав! Это самая большая ошибка в твоей лицемерной жизни! Я служил на Уэно еще до твоего рождения! У меня есть друзья в Министерстве транспорта! Я окончил престижный университет!

Трудно поверить, что можно кричать еще громче, но ему это удается.

– Если твои хозяева полагают, что меня можно «реструктурировать» и засадить в какую-нибудь Акиту[43] на конечную станцию с двумя платформами и общежитием из бумаги, то они глубоко заблуждаются! У меня за спиной годы службы!

Он запинается, пыхтит и выпускает последнюю угрозу:

– Уэно имеет стандарты! Уэно имеет системы! Если эти Невежественные подонки, ленивые паразиты, твои хозяева хотят войны, я устрою им войну, а ты, ты, ты погибнешь в перекрестном огне!

Он вешает трубку.

Суга смотрит на меня:

– О чем это он?

Почему я? Почему всегда я?

– Понятия не имею.

***

– Как бы это помягче сказать? – Господин Икэда шагает взад-вперед, произнося в перерыве между таймами напутственную речь.– Парни. Вы полное дерьмо. Разгильдяи. Недочеловеки. Даже не млекопитающие. Сплошной позор. Вонючие отбросы. Сборище близоруких хромых ленивцев. Лишь благодаря чуду противник не вкатил нам девять голов, и имя этому чуду Мицуи.

Мицуи жует жвачку, наслаждаясь вкусом диктаторского расположения. Он талантливый и напористый вратарь. По счастью, ему не хватает воображения, чтобы использовать свою напористость для затевания разборок на поле. Отец Мицуи – самый «прославленный» на Якусиме алкоголик, так что наш вратарь с раннего возраста привык следить за траекторией полета самых разных метательных снарядов. Икэда продолжает:

– Живи мы в более цивилизованный век, я бы потребовал, чтобы все остальные совершили сэппуку. Тем не менее вы все обреете головы наголо в знак позора, если мы проиграем. Защитники. Несмотря на героические усилия господина Мицуи, сколько раз противник попал в перекладину? Накамори?

– Три раза.

– А в стойку?

Я посасываю теплый апельсин, регулирую наколенники, наблюдаю за напутственной речью в команде противника – их тренер смеется. Спертый запах мальчишеского пота и футбольной экипировки. После полудня небо затянуло тучами. Вулкан пускает клубы дыма.

– Миякэ? В стойку?

– Э-э, дважды,– говорю я наугад.

– Э-э, дважды. Э-э, верно. Э-э, Накаяма, середина поля значит «середина поля», а не «середина штрафной зоны». Атака значит, что мы «атакуем ворота противника». Сколько раз их вратарю приходилось касаться мяча? Накамура?

– Не очень часто.

– Икэда трет себе виски.