Сон № 9 - Дэвид Митчелл (2001)

– Убирайся сейчас же, не то зубы искрошу,– смотрю, что у меня в руке,– этой пепельницей!

Должно быть, я выгляжу достаточно убедительно – прогундосив что-то насчет полиции и нападения, Вепрь ретируется. Посетители молчат. Лао-Цзы хлопает меня по плечу:

– Чистая работа, Капитан.

Ослица подходит к своей коллеге, полная участия.

– С вами все в порядке? Я не поняла, что происходит…

Официантка с прекрасной шеей захлопывает кассу и смотрит мне в глаза:

– Я бы с ним справилась.

– Я знаю,– отвечаю я.

Бенгальские огоньки опасно вспыхивают.

– Но все равно спасибо.

Она одаряет меня сдержанной улыбкой, так что, когда огоньки начинают мелькать с новой силой, у меня есть чем отвлечься от этой боли. Я сажусь на свое место, и на какое-то время боль получает мою голову в свое полное распоряжение.

Интересно, бывала ли моя мать в кафе «Юпитер», когда жила в Токио? Может быть – после того, как родились мы с Андзю,– она сидела на этом самом месте, ожидая повестки от Акико Като. Трутни из «Пан-оптикона» Работают даже по воскресеньям. Неиссякающим роем они залетают в здание и вылетают обратно. Прошло почти две недели с той бесполезной засады, а отца я в Токио так и не нашел. Может, он сейчас в каком-нибудь отдаленном пригороде, а может, читает спортивную хронику за соседним столиком. Лао-Цзы сидит через две табуретки от меня, погрузившись в свою идиотскую игру.

– Привет.

Официантка с самой прекрасной шеей держит в руках кофейник.

– Налить?

– Боюсь, у меня больше нет денег.

– За счет заведения. В качестве оплаты за охранные услуги.

– Тогда с удовольствием. Спасибо.

Она наливает. Я смотрю. Потом она спрашивает:

– Как ваша голова?

Опершись на локоть, закрываю рукой горло, чтобы она не увидела засос.

– Прекрасно.

– Еще что-нибудь?

– Что – что-нибудь?

– Еще одну булочку? За мой счет.

– Чего я действительно хочу, если вы, э-э, не против,– боль придает мне храбрости, о которой я при обычных обстоятельствах и мечтать бы не мог,– так это узнать, как вас зовут.

Ее сдержанная улыбка на секунду запаздывает.

– Аи Имадзё.

– Какое классное имя.

– А вас?

– Эйдзи Миякэ.

Не такое классное.

– Эйдзи Миякэ,– произносит Аи Имадзё, и я чувствую себя намного, намного лучше.

Она изучает шишку у меня на лбу.

– Наверное, это ужасно больно, когда бьешь кого-нибудь головой?

– Нет, если умеешь это делать. Я так думаю.

– Значит, у вас нет привычки каждый день раздавать удары головой направо и налево?

– Это был мой первый удар головой.

– Историческое событие.

На перекрестке загорается зеленый, и поток машин с жужжанием устремляется в туманную дымку.

– Где еще я вас видела, Эйдзи Миякэ?

– В тот день, когда была гроза. Две недели назад. Вы решили, что я – ну, в общем, так оно и было,– подслушиваю ваш телефонный разговор. В конце вашей смены. Я просидел здесь часа два.

– Да,– кивает Аи Имадзё,– теперь вспомнила.

– Проклятые биоборги! – костерит Лао-Цзы «Видбой-три».

– У меня перерыв. Не возражаете, если я присяду?

– Не возражаю ли я?

– Конечно нет.

И к моей радости и смущению – я еще не могу прийти в себя от ночи, проведенной с незнакомкой в отеле любви,– девушка с самой прекрасной шеей во вселенной садится рядом со мной.

– Итак,– говорит она,– вы встретились с тем человеком?

– С кем?

– С тем, кого вы ждали, в тот день, когда была гроза.

– Нет. Еще нет.

– Подруга?

Я останавливаюсь на сокращенной версии и перепрыгиваю через Акико Като.

– Родственник.

– И давно вы его ищете?

– Три недели…

– Три недели? С тех пор как приехали в Токио?

– Откуда вы знаете?

На ее щеках возникают ямочки, а глаза превращаются в два маленьких полумесяца. Мне нравятся такие улыбки.