Рыбаки - Чигози Обиома (2015)

Внутри Икенны будто поселился неутомимый враг, который глодал его, выжидая своего часа, пока мы готовили и исполняли план возмездия Ийя Ийябо. Икенной он окончательно завладел в день, когда он разорвал узы связи со мной и Обембе, оставив при себе лишь Боджу. Отныне нам с Обембе был заказан ход в комнату к старшим братьям, а еще они не стали брать нас с собой на новое футбольное поле, которое подыскали через неделю после порки. Нам с Обембе не хватало их компании, и мы тщетно ждали их возвращения по вечерам, тоскуя из-за того, что близость между нами слабела. Однако шли дни, и становилось ясно: Икенна избавился нас, как от инфекции – будто выкашлял мокроту.

Примерно в то же время Икенна и Боджа повздорили с одним из детей нашего соседа мистера Агбати. У того был грузовик-развалюха, который все называли Аргентиной. Прозвище этот драндулет получил из-за надписи на бортах: «Выращено в Аргентине». Из-за своей маломощности грузовик, заводясь, оглушительно тарахтел, пугая всю округу, и, случалось, люди просыпались ни свет ни заря. Из-за этого на владельца часто жаловались и даже порой вспыхивали ссоры. Во время одной такой стычки соседка саданула мистера Агбати каблуком туфли по лбу, и у него там вылезла непроходящая шишка. С тех пор мистер Агбати, перед тем как завести машину, рассылал по дворам детей, и они извещали соседей: стучали пару раз в дверь или ворота, предупреждая: «Ох, папа-ван заводит Аргентину», – и бежали дальше, к следующему дому.

В то утро Икенна, который становился все более вспыльчивым и агрессивным, обозвал старшего сына мистера Агбати надаедой – так отец называл тех, кто шумит без нужды, – и в результате они подрались.

Позднее, в тот же день, мы пришли из школы и пообедали. Икенна с Боджей отправились играть в футбол, а мы с Обембе остались дома – грустные, что нас не берут с собой. Мы сели смотреть телевизор, и не успела закончиться одна программа – о человеке, помогавшем улаживать семейные ссоры, – как братья вернулись. Их не было всего полчаса. Они быстро скрылись у себя в комнате, но я успел заметить, что у Икенны лицо в грязи, а верхняя губа разбита и опухла; на футболке, на спине которой красовался номер 10 и имя Окоча, были пятна крови. Стоило братьям запереться, как мы с Обембе метнулись к себе в комнату и приникли ушами к стене – подслушать разговор и узнать, в чем же дело. Сперва было слышно лишь, как они хлопают дверцами шкафа да топают по вытертому ковру. Мы еле дождались слов:

– Я бы тоже стал драться, если бы не боялся, что тогда и Нейтан с Сегуном вмешаются. – Это говорил Боджа. – Если бы я только знал наверняка, что они не полезут, если бы только знал наверняка…

Снова послышался приглушенный топот ног по ковру, а после Боджа продолжил:

– Эта недоумок тебя даже толком не побил. Ему вообще повезло, что он смог… – он помедлил, подбирая нужное слово, – … что смог… сделать это.

– Ты не стал за меня драться, – выпалил Икенна. – Нет! Стоял в стороне и смотрел. Даже не думай отрицать.

– Да я мог бы… – начал было Боджа после небольшой паузы.

– Нет, ты не дрался! – прокричал Икенна. – Стоял в стороне!

Их крики долетели даже до комнаты матери. Она не пошла на работу, потому что Нкем пропоносилась. Мы услышали, как она с трудом поднимается на ноги и шлепает в тапочках по полу. Как стучится в комнату к нашим братьям.

– Что у вас происходит? Чего раскричались?

– Мама, мы спать хотим, – ответил Боджа.

– Поэтому дверь не открываете? – спросила она и, не дождавшись ответа, сказала: – Из-за чего шум?

– Не из-за чего, – резко ответил Икенна.

– Хорошо, коли так, – сказала мать. – Хорошо, коли так.

И снова ритмично зашлепали тапочки, когда она пошла обратно к себе.

* * *