Департамент нераскрытых дел (сборник) - Рой Викерс (1950)

Стоило ему заговорить, и Маргарет поняла, что за истекшие четыре месяца успела поверить, будто сказала правду на суде, хотя в действительности солгала.

– Не думаю, что это вообще возможно, как бы мне этого ни хотелось. Я уже не та, что прежде, хотя, может, ты и не заметил. Помнишь, ты как-то сказал, что Джеймс барахтается в сточной канаве? Увы, я тоже упала в канаву. И теперь у меня такое чувство, что, стоит нам пожениться, это станет слишком очевидно, если ты понимаешь, о чем я.

– Конечно, понимаю! Ты хочешь намекнуть, что прикончила того молодчика. Тебе не следовало рисковать: надо было просто позволить мне откупиться от него, – но все это теперь позади и не стоит копаться в прошлом. Так когда же мы поженимся?

Маргарет сжала его руку.

– Мы оба в здравом рассудке, дорогой? Ты вправду хочешь стать моим мужем, если считаешь меня способной на такое?

– Не волнуйся, ты не сошла с ума. Я заходил к тебе в ту субботу, хотел пригласить пообедать, и, прогуливаясь в ожидании возле дома, заметил Гледди. Тот повернул в переулок и вошел в боковую дверь. Я последовал за ним – решил выяснить, что он затевает. Дверь оказалась незаперта, и я проник в какой-то подвал. Услышал, как ты сказала: «Отлично! Ты точен как часы». Я обогнул здание и подошел к главному входу посмотреть, не выйдет ли кто-нибудь из вас, потом немного поболтал со швейцаром и смотался. – Джеральд пожал плечами и добавил: – Я читал о коронерском дознании.

– Ах, Джеральд, я впервые осознала, что виновна. Наверное, мне следует пойти в полицию и во всем признаться.

– Даже не думай! Разве ты мало натворила глупостей?! Ты могла бы сказать, что мой гражданский долг – обвинить тебя, но я и сам сделал бы то же самое, подвернись мне такая возможность. Лучше скажи, когда мы сможем пожениться.

Их не мучило ни чувство вины, ни ощущение, будто они хранят постыдный секрет. Грубое вторжение Джеймса Гледди в их жизнь казалось столь неуместным и диким, столь чуждым ровному течению мыслей, что со временем грязный след, оставленный им, стерся из памяти.

Они купили дом примерно в миле от имения судьи, где жили спокойно и счастливо, пока Маргарет не одержала победу в женских соревнованиях по стипль-чезу. Вернувшись в свою лондонскую квартиру в Блумсбери, они привезли с собой почетный кубок, а имя Маргарет пополнило списки победителей.

Однажды вечером, проводив Джеральда на вокзал (он уезжал в Манчестер, на деловую конференцию), Маргарет пришла домой и увидела, что квартира ограблена, а переходящий кубок исчез.

Она вызвала полицию. Ей задали обычные в подобных случаях вопросы, а также сняли отпечатки пальцев у нее и служанки, чтобы отделить их от следов рук, оставленных преступниками. В квартире обнаружился лишь один набор неопознанных отпечатков, которые, как выяснилось на следующий день, принадлежали Джеральду Рамберну. Вероятно, грабители орудовали в перчатках.

Полицейские не слишком рассчитывали на успех. Сама же Маргарет испытывала неловкость от того, что не сможет вернуть переходящий приз, и назначила награду в сто фунтов тому, кто его вернет, хотя сам кубок стоил не больше пяти.

Объявленная награда лишь спугнула вора. Два месяца спустя папку с собранными материалами передали в Департамент нераскрытых дел, а еще через месяц некий служащий железнодорожной компании, открыв чемодан, забытый в камере хранения, обнаружил в нем вещи, похищенные при ограблении квартиры Рамбернов.

Инспектор Рейсон внимательно осмотрел вещи, не надеясь, что по прошествии трех месяцев удастся получить видимые отпечатки, как вдруг заметил на золотой коробочке для бритвы превосходный след пальца, отчетливый, словно оттиск на пластилине, потому что отпечатался на мазке мыла для бритья.

– Ну надо же! Угораздило же его впечатать большой палец аккурат в засохшую мыльную пену! – воскликнул Рейсон. – Вот так удача!