Департамент нераскрытых дел (сборник) - Рой Викерс (1950)

История убийства берет начало 28 января, в 09:00, у ворот тюрьмы Холлоуэй. Среди клиентов Уэйкеринга никогда не числилось ни единого мошенника, зато присутствовала выдающаяся особа, миссис Хеммелман, – богатая вдова и яркая фигурантка весьма эксцентричного, но проигранного дела. Миссис Хеммелман предпочла провести месяц в тюрьме, чтобы не платить штраф в размере сорока шиллингов за плохое поведение одной из своих собак, и попросила Уэйкеринга встретить ее после освобождения.

Подойдя к тюрьме, адвокат увидел у ворот «роллс-ройс» миссис Хеммелман, импозантное заднее стекло которого было осквернено плакатом размером с газетную страницу. Инцидент с собакой приобрел масштаб острого социального конфликта, требующего немедленного законодательного разрешения. Несколько дюжин подобных отвратительных плакатов было отправлено в офис Уэйкеринга для распространения среди клиентов, разделявших страсть миссис Хеммелман к животным.

Просидев некоторое время в машине рядом с шофером, Уэйкеринг вышел, чтобы подождать возле «роллс-ройса». Ждал он долго, не подозревая, что миссис Хеммелман, теперь уже свободная женщина, все это время журила начальницу тюрьмы за недостатки пенитенциарной системы в конкретном приложении к ее заведению.

Пока Уэйкеринг топтался у ворот, пытаясь хоть немного согреть ноги, на свободу выходили освободившиеся из заключения женщины, и вдруг появилась… Джинни, которую он видел последний раз двенадцать лет два месяца назад. Лицо ее утратило былую свежесть, а платье поистрепалось.

– Джинни Брайдстоу! – все же решил окликнуть ее Уэйкеринг, хотя сомневался, что это она.

– О, так это же старина Хью!

Все буквально перевернулось в душе, заставив забыть и изменившуюся внешность, и убогое платье. Все вернулось на двенадцать лет назад, когда этот голос волновал до дрожи. Шок оказался еще сильнее, когда Джинни с грубоватой прямотой добавила:

– Я заметила тебя, как только вышла из тюряги, да только глазам своим не поверила.

«Из тюряги…» Он сжал ее руку и воскликнул:

– Как ты здесь оказалась?

Она вырвала ладонь.

– Ты что, не знаешь, как? Целых шесть месяцев чалилась, если хочешь знать. Еще вопросы будут? Тогда бывай!

– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – не то приказал, не то взмолился Уэйкеринг: мечта двенадцати лет жизни рушилась на глазах. – А Катберт знает, что ты отбывала наказание?

– Катберт? О, понимаю, к чему ты клонишь. Не случайно назвал меня Джинни Брайдстоу. Месяц-другой я и вправду думала, что буду миссис Брайдстоу, да только свадьба так и не состоялась. Все давно забыто.

– Не состоялась! А я послал вам поздравительную телеграмму и свадебный подарок…

– Да, теперь вспоминаю. Очень мило с твоей стороны, Хью.

Голос и манеры Джинни двенадцатилетней давности вернулись и мгновенно погасили последние остатки чувства долга Уэйкеринга перед миссис Хеммелман.

– Но в то время мы не могли ничего объяснить, а сейчас уже незачем ворошить старое. Давай попрощаемся как добрые друзья. Не спрашивай ни о чем – все равно не смогу ответить. Честное слово, не смогу, – со вздохом проговорила Джинни.

– Не задам ни единого вопроса, но кое-что важное сказать должен.

– Что ж, хорошо. Знаю одно уютное местечко, где можно спокойно посидеть и поговорить. Правда, придется ехать на автобусе, потому что такси в этих местах не любят.

Они пошли к автобусной остановке и по пути увидели цветочную лавку.

– Красные гвоздики! – воскликнула Джинни. – Когда-то они приносили мне счастье. Помнишь?

Да, Уэйкеринг все отлично помнил, а потому вошел в магазин и купил букет красных гвоздик по пять шиллингов за штуку. Аромат тут же напомнил о неутоленном вожделении к той, прежней Джинни, на которую сейчас он едва находил силы смотреть. Забрав холщовую сумку, Хью вручил ей букет, и они отправились в подвал неподалеку от вокзала Кингс-Кросс, где выпивку продавали круглосуточно.