Замаранные - Йон Колфер (2010)

Итак, если коротко, миротворческие отряды США патрулировали границу между Израилем и Ливаном, пытаясь помешать армии Израиля и шиитам Хезболлы и Амаля отправить друг друга, а заодно и нас, на тот свет. Они так долго сражались между собой, что даже не могли договориться, в какое царство попадут после смерти. Наша главная задача заключалась в том, чтобы защищать гражданское население, но на деле мы выступали в роли живых щитов, за которыми прятались шииты, стреляя ракетами по лагерям израильтян. Мы почти все время ходили в камуфляже, патрулировали территории и поджаривались на солнце до такой степени, что на коже у нас появлялись трещины. Но иногда ситуация накалялась, что порой случается, когда отряды уставших от жары, озлобленных мужчин с оружием в руках придерживаются разных взглядов на Бога.

Однажды в выходные нас с Томми Флетчером отправили в штаб ООН за припасами, и он настоял на том, чтобы мы свернули на Минги-стрит, где находился большой базар – точно риф, выросший вокруг штаба; там можно было купить все, что угодно, только деньги плати. В тот период нашей военной карьеры Флетчер имел чин сержанта, а я – капрала, так что мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним без лишних расспросов.

Томми напустил туману насчет того, что он искал, поэтому я больше делал вид, что мне неохота идти за ним; любопытство всегда было моим слабым местом. Всякий раз, когда я спрашивал, что мы ищем, он тыкал пальцем в собственный нос и говорил: «Это гораздо забавнее, чем можно подумать».

Мы пробирались среди детишек, пялившихся на нас, точно рыбы-чистильщики, мимо продавцов электроники, футболок, золотых украшений и мальчишек, торговавших гашишем. Я держал указательный палец на спусковом крючке пистолета, а большой – на предохранителе. И вовсе не потому, что мне не нравилась бурная жизнь раскаленных, как печь, переулков, – просто то, что я относился к ним нормально, вовсе не означало, что и они испытывали ко мне дружелюбные чувства.

Томми шел впереди, и тысячи презрительных взглядов отскакивали от него, точно камешки от шкуры носорога. Он уверенно пробирался сквозь развешанные отрезы тонкого шелка, локтями отпихивая в стороны свернутые в рулоны ковры. Через десять минут после того, как я совершенно перестал понимать, куда мы идем, он принялся колотить кулаком по афише Майкла Джексона, за которой, судя по всему, находилась дверь. Глаза Майкла чуть сдвинулись назад, а я, увидев еще одну афишу, не удержался и спросил: «Господи, сержант, ты что, собираешься здесь что-то купить?»

Но Флетчер не обратил на меня ни малейшего внимания и просунул в щель несколько долларов, после чего нас впустили внутрь. Афиша с изображением Майкла Джексона поползла наверх, словно жалюзи, и мы оказались перед стальной дверью, которая выглядела просто потрясающе, если учесть, что стены были сделаны из гипсокартона.

Я уже не мог сдерживаться и принялся хохотать.

– Знаешь что, Томми? Нужно уносить отсюда ноги. Ты разве не видишь, как тут ужасно? Шамон, – произнес я, подражая Майклу Джексону.

Я вошел вслед за Томми в коридор с низким потолком, стараясь не отставать от него, даже когда увидел приемную, забитую местными, читавшими «Ю-Эс уикли» и «Космополитан». Всю стену занимал большой плакат «Не курить» и, что было весьма необычно для Ближнего Востока, никто не нарушал запрета. Симпатичная медсестра о чем-то тараторила по телефону, не обращая на нас ни малейшего внимания, пока Томми не постучал по ее столу дулом пистолета.

– Мне нужно к доктору, – сказал он вежливо.

Медсестра была похожа на типичную американку – большие зубы, как у Джулии Робертс, а сиськи такие классные, что у какого-нибудь везунчика глаза вылезли бы из орбит, глядя на них.

– Сэр записан на прием? – спросила она, и я узнал калифорнийский акцент, когда она произнесла слово «прием».

Томми уверенно кивнул.

– Ага, сэр записан. А в сумке у него несколько запасных обойм.