Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

Феррис был из тех заключенных, каких надзиратели не любят больше всего. Он не устраивал скандалов, не произносил речей, не впадал, даже на мгновенье, в истерику. Не донимал своих стражников заверениями в собственной невиновности, не метался по камере, как беспокойный паук в паутине показаний, из-за которых попал в эту клетку. Он был тих, смирен, никогда ни на что не жаловался. И все же надзиратели предпочли бы хоть немного шума. У таких тихих людей, как этот, в сердце пустота, и это на них судьи набрасывают в итоге черный колпак. Он даже в карты не играл и не смеялся над историями, которые они рассказывали.

При появлении Крука он автоматически поднялся, как поднялся бы, если бы в камеру вошел начальник тюрьмы или капеллан. Не ходя вокруг да около, Крук сразу взял быка за рога.

– Это первое свидетельство того, что мы на правильном пути, – заключил он. – Этот тип впадает в панику.

Реакция Ферриса была мгновенной и характерной для него.

– Жена знает?

– Это она принесла мне письмо и все рассказала.

– Это что-нибудь меняет?

– Ничего. Вы, как и собирались, дадите свои показания по делу Филлипса.

– А что с мальчиком?

– Послушайте, – сказал Крук, – я адвокат. Я не против того, чтобы рискнуть при случае или пойти против ветра. Но поймите, я не собираюсь подыгрывать таким типам, как Фентон. Держите себя в руках, и игра пойдет по нашим правилам. Проиграете – мы все проиграем. Вам придется нелегко, – честно добавил Крук, – главным образом потому, что рядом с вами будет жена. Но надо держаться. Ясно?

Феррис продолжал думать о своем.

– А если сказать, что я видел какого-то мужчину, но по прошествии времени вряд ли смогу его опознать…

– И что же, вы думаете, Брюс этим удовлетворится?

– То есть?

– Стоит вам признаться, что вы кого-то видели, как он вцепится в вас, как терьер в крысу, и потребует описания этого человека. И, хотите верьте, хотите нет, вытащит из вас все, что ему нужно. Мне приходилось видеть его в деле. Два удара, и вы в нокауте.

– А если я все же скажу, что вообще не помню, видел ли кого-нибудь? – Рот Ферриса сошелся в тонкую нитку.

– Филлипса повесят, и вы фактически превратитесь в убийцу. Выбор за вами. Подача или сторона площадки. Апельсин или хорошая сигара.

– А если что-нибудь случится с моим мальчиком?.. Меня просто в угол загнали.

– Это верно.

– И как же, во имя всего святого, мне из него выбраться?

– А я, по-вашему, зачем? – пробурчал Крук. – Черт, вы, ребята, похоже, даже азов закона не знаете.

По возвращении Крука выяснилось, что Биллу есть что ему сообщить. Он проверил письмо и конверт на наличие отпечатков пальцев и готов был представить результаты своих изысканий.

– Есть кое-что интересное, Крук, – протянул он. – Начнем с конверта. На нем четыре четких отпечатка. Два схожи, они принадлежат миссис Феррис. Я заглянул к ней, чтобы показать фотографию мужчины, узнать которого она не смогла – да и откуда бы, ведь он умер пятнадцать лет назад, – и таким образом сумел получить ее пальчики. Два отпечатка, повторяю, идентичны. Третий принадлежит вам, но есть еще один.

– А его, надо полагать, оставил почтальон. Отправитель слишком осторожен, чтобы оставлять следы.

– Звучит убедительно, – согласился Билл. – Только как вы объясните тот факт, что отпечатки пальцев почтальона остались не только на конверте, но и на самом письме?

Крук навострил уши; это имело такой же эффект, как если бы слон услышал слово «булочка».

– Так-так, посмотрим. Гм. А что, рисковый малый этот почтальон.

– Только, может, государственному служащему это не очень подходит, – промурлыкал Билл.

Крук погрузился в раздумья.

– Вряд ли она показывала кому-нибудь это письмо, прежде чем прийти сюда. Во всяком случае, мне она сказала, что прямиком направилась ко мне.